«Аполлон-8»

Двойное погружение в атмосферу воспринималось подобно дикой скачке, и было бы чертовски хорошо для начала отработать такую траекторию раз-другой на спуске с высоты всего в несколько тысяч километров[58]. Именно такое испытание и планировалось Фрэнку Борману, Джиму Ловеллу и Биллу Андерсу, когда «Аполлон-8» еще назывался «Аполлоном-9», а его экипаж должен был полететь с лунным модулем, но вовсе не в окрестности Луны. Но никакого LM корабль не дождался, он отправился вместо этого к Луне, и тренировочный спуск с астронавтами теперь превратится в полноценное возвращение с лунной дистанции.

Потому-то Фрэнку Борману было не до разговоров о парадах, мировых турне и расслабленной бдительности в Хьюстоне.

* * *

Когда космический корабль, летящий от Луны, начал финальный подход к Земле, над Тихим океаном стояла глубокая ночь. Жители островов, выйдя из дома около трех часов ночи по местному времени 27 декабря, могли бы увидеть приближающийся корабль – правда, для этого понадобился бы семикратный бинокль. В его поле зрения «Аполлон-8» показался бы едва видимой светящейся точкой примерно на четверти расстояния между Луной и яркой Венерой. Кроме того, пришлось бы запастись терпением: правильно выбранная «звездочка» за четверть часа немного бы сдвинулась, и люди поняли бы, что смотрят на космический корабль. А между тем ему оставалось лишь 60 минут до входа в атмосферу, и двигался он со скоростью около 20 000 км/ч, непрерывно ускоряясь.

На борту этой точки все выглядело иначе и совсем не так мирно. Люди в машине не чувствовали движения корабля, зато Земля, всего два дня назад напоминавшая размером монету, быстро росла и уже не помещалась в иллюминаторах – сейчас она вновь выглядела как огромная дуга горизонта, которую невозможно было охватить глазом. Глядя на Землю с лунной орбиты, Джим Ловелл поражался тому, что мог, вытянув руку, прикрыть планету одним пальцем. Сейчас, когда она вновь принимала привычный размер, никакой палец не шел в сравнение с огромной Землей.

Впрочем, до подлета к этому растущему телу у экипажа еще было много дел. При входе в атмосферу, когда появится хоть какое-то подобие притяжения, все летающие по кабине предметы станут падать на пол корабля, то есть на астронавтов. С увеличением перегрузок проблема только усугубится, и получить при семикратной перегрузке по голове фонариком или болтом, пока ты пытаешься пилотировать корабль, никому не хотелось.

Борман и Ловелл наскоро устроили уборку помещения. Андерс тем временем проверял, закрыты ли клапаны бака питьевой воды, всех охлаждающих систем и испарителей: вода, льющаяся на электронику, будет гораздо опаснее мусора, падающего на астронавтов. Ловелл следил за Андерсом, контролируя выполнение работы, и докладывал операторам.

– Кен, Билл только что закрыл впускной клапан питьевой установки, – доложил он Маттингли.

– О’кей, спасибо.

– Если увижу летающую воду, сообщу отдельно, – добавил Андерс.

Эта реплика задумывалась как ободряющая, хотя на деле значила обратное. Капли воды, не обнаруженные к этому времени, теперь могли появиться на виду только во время входа в атмосферу, а тогда будет уже слишком поздно.

У наземной службы были запланированы и другие задачи для экипажа, включая проверку того, чтобы скафандры вместе с тяжелыми шлемами надежно уложены. Отказ Уолли Ширры надеть шлем во время возвращения «Аполлона-7» на Землю пошел на пользу: в тот раз благополучное возвращение корабля убедило НАСА, что конструкция корабля надежна и что разгерметизация при входе в атмосферу маловероятна. Поэтому ЦУП позволил Борману и его экипажу совершать спуск в более легких и удобных тканевых костюмах, которые астронавты носили во время всего полета.

Андерсу также предстояло перенастроить систему жизнеобеспечения так, чтобы температура в кабине снизилась до 16–17° С. Для тонких комбинезонов это было маловато, но холод не продержится долго: даже при самой лучшей термоизоляции в кабину будет проникать жар от внешней оболочки, разогретой до 2700° С. А к моменту приводнения вокруг корабля будет уже не холодный космос, а 30-градусная жара почти экваториальных вод в южной части Тихого океана, поэтому внутри может стать слишком жарко.

Хотя небо в зоне приводнения обещало быть ясным, метеослужба предсказывала также волны высотой до 1,2 м. Это побудило Маттингли дать еще один совет.

– Поскольку марезин начинает действовать не сразу, поступила рекомендация принять таблетку прямо сейчас, – произнес он в эфир.

Борман не поверил своим ушам: опять марезин? Он летал на самолетах в условиях болтанки, как и его товарищи, и теперь предстоял всего лишь еще один тряский спуск. Впрочем, капком обеспечил себе некоторое прикрытие: он сразу же добавил, что имеет очередной набор предварительных рекомендательных данных для экипажа. Борман решил ответить лишь на один из упомянутых Маттингли пунктов.

– О’кей, ждем. Давай мне данные, – ответил он, не отреагировав на марезин. Не упоминал о нем больше и Маттингли.