«Аполлон-8»

Испытание на бортовом питании началось в 14:50 по местному времени, после того как экипаж занял свои места и двойной люк закрыли и задраили. Все шло медленно и с остановками. Самой раздражающей была проблема, уже знакомая по предыдущим испытаниям: неустойчивая связь. Уайт и Чаффи могли слышать голоса операторов в своих наушниках лишь сквозь сильный шум помех; линия Гриссома – инженеры так и не могли понять почему – была еще хуже.

Еще до начала испытания Дик Слейтон предложил себя в качестве четвертого участника: он хотел весь отведенный для работы период просидеть в нижнем отсеке оборудования – небольшом рабочем пространстве ниже подножия кресел, похожих на раскладушки, – и попытаться привести связь в порядок. Однако испытание должно было проходить в условиях, максимально приближенных к полетным, и если в трехместную кабину не планировалось втиснуть четверых человек в день старта, то не нужно было их туда втискивать и сейчас. Поэтому Слейтон находился в Центре управления запуском на мысе, где ему оставалось лишь вслушиваться в переговоры с экипажем, пытаясь разобрать слова сквозь помехи.

В 18:20 измотанный экипаж и измотанные наземные команды, работавшие одновременно на мысе Кеннеди во Флориде и в хьюстонском ЦУП, получили небольшой перерыв: имитируемый обратный отсчет дошел до встроенной задержки. Она была рассчитана на 10 минут, и за это время можно было попытаться разобраться с неустойчивой связью и другими сбоями. Крафт, который весь день метался между залом управления и своим кабинетом по мере того, как отсчет то запускали, то останавливали, теперь вернулся к своему рабочему месту у задней стены зала и прислушивался и к разговорам операторов, и к трансляции с космического корабля.

– Как мы собираемся лететь на Луну, если не можем наладить связь между тремя зданиями? – проворчал Гриссом за считаные секунды до 18:30. Это был тот редкий случай, когда его голос был ясно слышен.

– Да не слышит тебя никто, – озадаченно буркнул Уайт.

Через минуту и 14 секунд до наземных служб вновь донеслись голоса экипажа. Сначала восклицание Чаффи:

– Эй!

Затем крик Уайта:

– Пожар! В кабине пожар!

Следом Чаффи:

– У нас сильный пожар!

И в конце вновь Чаффи, на этот раз вопль:

– Мы горим!

Техники, находившиеся в «белой комнате», сквозь иллюминаторы увидели мечущиеся фигуры, мелькали отблески – явно пламя.

– Вытащите их оттуда! – прокричал Дональд Баббитт, главный в наземной команде, отвечавший за «белую комнату». Его подчиненные бросились к кораблю и стали яростно бороться с люком. Мощный жар, исходящий от металлического корпуса, обжигал лица, приходилось отворачиваться.

Шум и суматоха в «белой комнате» усилились, а звуковая трансляция из корабля совсем стихла, что было зловещим знаком. Теперь в наушниках людей в залах управления звучали лишь голоса самих операторов: на мысе Кеннеди они выкрикивали вопросы, а в Хьюстоне молчали – они ничего не могли сделать.

– Экипаж, выход! – крикнул Чак Гей, главный оператор стартовой команды, следуя инструкции и требуя от астронавтов сделать то, что они при всем желании сделать не могли: выбраться из корабля, превратившегося в пылающую печь.

– Отстрелить люк! – проорал Гэри Пропст, техник-связист. – Почему не отстрелят люк?

В «белой комнате» раздался еще один голос – никто так и не узнал чей:

– Очистить этаж! – крикнул кто-то, кодовой фразой приказывая всем, кто находился снаружи корабля, отойти – а по возможности и отбежать – подальше, поскольку корабль мог взорваться.

Через считаные секунды «Аполлон» лопнул с треском, и по воздуху прошел удар, как от бомбы; «белую комнату» завалило горящими обломками, занялись огнем бумаги на столах и планшетах. Пламя рванулось из корабля на волю, полностью поглотив астронавтов. Выжить при этом было невозможно – экипаж погиб.

Крафт слышал каждое слово умирающих. Слейтон – сидя за пультом, а не скрючившись в отсеке оборудования горящего корабля – тоже все слышал, как и каждый в двух центрах управления. Однако впоследствии так и не удалось выяснить, какими были последние слова астронавтов. Даже при прослушивании записи последних секунд разные люди говорили, что помнят другие слова, не зафиксированные на пленке, – что было вполне возможно, учитывая ненадежность связи.

Многие при этом утверждали (хотя пленка этого не сохранила), что один из астронавтов – профессионал-пилот, знающий, что, пока ты способен говорить, оператору надо докладывать о ситуации в корабле, – произнес как можно более ровным голосом, какой только позволяли обстоятельства: «Докладываю: сильный пожар». Доклад должным образом примут к сведению.