«Аполлон-8»

Кранц, который все выходные провел в тяжелых раздумьях и все больше раздражаясь, не собирался упускать случай вбить в головы слушателей урок, полученный такой трагической ценой. В предыдущие месяцы, сказал он притихшим операторам, мы слишком часто отмахивались от потенциальных проблем под девизом «такого не случится». В корабле может оказаться неисправным электрический переключатель, но чтобы из-за этого отказал в полете топливный элемент – такого не случится. Может, новые пиросредства излишне своенравны, но чтобы из-за них не вышел парашют – такого не случится. Да и кабину заполняли чистым кислородом не впервые и никаких проблем, ведь так?

А что, если все-таки случится? Что тогда делать? Этот принципиальный вопрос никто не пытался задавать. Недостаточно задавать вопросы лишь о том, что можно было бы предпринять. Нужно спрашивать, что ты сегодня сделаешь для того, чтобы не произошло отказа. И твое решение всегда должно быть ответом на главный итоговый вопрос: какое действие лучше всего предпринять в текущей ситуации?

В той хьюстонской аудитории Кранц прямо заявил собравшимся, что в последние месяцы перед катастрофой команда поработала не лучшим образом. Никто из собравшихся – включая его самого – не демонстрировал ни должного упорства, ни достаточной компетентности, ни предельной способности отвечать за свои поступки. Каждый из присутствующих видел в «Аполлоне» хотя бы одну неполадку, а часто и больше. Каждый слышал рассказы о том, какой уродец выходит из ворот завода North American Aviation. И ни один не сказал об этом открыто.

– У нас была возможность остановиться, – резко проговорил Кранц. – Возможность сказать: «Нет, так не годится, давайте остановимся». Но никто из нас этого не сказал.

– При соответствующих уме и умении, – продолжал Кранц, – ни у какого полета не будет причины для провала. Он может быть проблемным, или в результате могут быть достигнуты не все поставленные цели, но провал со всеми вытекающими не должен рассматриваться как возможный исход.

– С сегодняшнего дня наша цель – делать все правильно, – заявил он, – демонстрировать в буквальном смысле совершенство и компетентность.

Кранц обернулся к доске за спиной и написал на ней слова «ответственность и компетентность». А затем опять повернулся к своим молодым подчиненным.

– Пусть каждый из вас вернется на рабочее место и напишет это на своей собственной доске, – велел он. – И не стирайте, пока мы не отправим астронавта на Луну.

С этими словами он положил мел и ушел со сцены. Урок был окончен.

* * *

Весть о гибели троих астронавтов Фрэнк Борман получил тем же способом, что и Джин Кранц: со стуком в дверь. Борман вместе со Сьюзен и сыновьями отдыхали у друзей в техасском Хантсвилле, в хижине на озере, и уже успели настроиться перед выходными на долгий отдых, который наконец даст Борману отвлечься от вечных скачек вокруг «Аполлона». Безостановочная гонка ради запуска корабля через неполных три месяца после того, как в космос слетал последний «Джемини», была изматывающей, а близящийся предполетный аврал обещал быть еще хуже.

В тот пятничный вечер никакого стука в дверь хижины никто совершенно не ожидал. Борман кому-то говорил, где будет отдыхать с семьей, но даже толком не помнил кому: он упомянул это вскользь – не как официальную информацию для НАСА, сообщаемую на экстренный случай, а как брошенный походя факт в случайной беседе.

Борман открыл дверь. На пороге стоял то ли техасский рейнджер, то ли патрульный дорожной службы – Борман не очень понял.

– Полковник Борман? – спросил пришедший.

– Это я.

– У меня сообщение из Космического центра. Вас просят немедленно позвонить мистеру Слейтону.

Борман поблагодарил за информацию и бросился к телефону. Еще до того, как Слейтон снял трубку, Борман знал, что хороших вестей ждать не стоит, однако то, что сказал ему главный из астронавтов, оказалось куда хуже, чем он мог вообразить. Борман закрыл глаза, желудок куда-то ухнул, слова не шли с языка. Гриссома и Чаффи ему было жаль, но Эд Уайт был его другом, и сердце Бормана теперь истекало кровью. Фрэнку не так-то просто удавалось налаживать дружбу, и теперь он толком не знал, что делать с такой потерей.

Он снова обрел голос.

– Как это случилось, Дик? Что пошло не так?

– Мы не знаем, – ответил Слейтон. – Ты входишь в комиссию по расследованию. Будь на мысе завтра утром.