Апология памяти

Одним из самых памятных событий в этом духе стал как для нас, так, надеюсь, и для всех присутствующих наш с Володей поздравительный дивертисмент на юбилейном вечере Бубы Кикабидзе. Володя до неузнаваемости изменил внешность, употребив для этой цели огромный «грузинский» нос из своей же знаменитой миниатюры про хирурга «Рэзать — нэ рэзать» и нацепил на плечи кавказскую бурку. Я, в свою очередь, явился вместе с ним перед сидящим на сцене юбиляром в черкеске с газырями, косматой папахе и при усах, так что удивленный Буба поначалу попросту не понял, кто же скрывается под личинами «истинных кавказских горцев». Не узнал он нас с Володей и тогда, когда мы с типичным грузинским акцентом начали разыгрывать перед ним сочиненную нами интермедию. А после того как Винокур легко и непринужденно перешел на грузинский, провозглашая: «Моди давлиот!» («Давай выпьем!») — Кикабидзе, по его собственному признанию, почти уже уверовал в то, что его приехали поздравить некие загримированные земляки. И догадался, кто мы такие, только после того, как мы с Володей затянули песню «Тбилисо» на грузинском языке. Так вот, закончив интермедию и собираясь уходить за кулисы, Винокур вдруг спрашивает:

— Буба, можно обратиться к твоим гостям, которые сидят в этом зале?

Буба кивает:

— Конечно!

Винокур подходит к микрофону и возвещает:

— Первый и второй ряд, кто заказывал хинкали, они готовы! Всех приглашаем на банкет!

После чего Буба, рассмеявшись, сказал:

— Большое спасибо ребятам, Володе и Леве! Видимо, надо очень сильно любить своего старого друга, то есть меня, чтобы придумать и сыграть такое великолепное поздравление. Ведь если ты к человеку равнодушен или он тебе не нравится, ты в лучшем случае просто отделаешься букетом цветов…

А два года назад, в 1999 году, мы с Винокуром торжественно отметили на сцене Концертного зала «Россия» событие, прямо скажем, не совсем обычное — тридцатилетие нашей с ним дружбы, которое мы назвали «Тридцать лет спустя». Соответственно, все представление было оформлено в мушкетерском духе — на декорациях висели шпаги, шляпы с перьями, стояла бочка с пивом… Посреди этого романтического антуража наши любимые друзья-артисты и просто старые друзья поздравляли нас с Володей с таким вот необычным юбилеем. Вообще «юбилейная» тема занимает в наших взаимоотношениях с Володей особое место. Скажем, однажды, готовясь к моему юбилею, он, что называется, отмочил такой номер, что ввел в заблуждение не только публику, но и свою собственную маму Анну Юльевну, присутствующую в этот момент в зале. Дело было так. Володя выкрасил свои волосы в цвет моих волос и придал им форму моей шевелюры. К тому же он еще и немножко похудел. А когда он оделся точно так же, как и я, и придал лицу соответствующее выражение, его сходство со Львом Лещенко стало просто поразительным. (Кстати, я часто думаю, а не таится ли в этом разгадка «тайны» столь долгой дружбы между нами, вызывающей такой интерес у окружающих?) По нашей с ним задумке, он выходит на сцену в образе Льва Лещенко, открывает юбилейный вечер, а потом уже появляюсь я собственной персоной. И вот, когда он вышел и заговорил (естественно, моим голосом), его мама наклонилась к своей внучке Насте и прошептала ей на ухо:

— Видишь, Настенька, как дядя Лева-то поправился? Не мешало бы ему похудеть, как и твоему папе…

На что Настя с удивлением ответила:

— Ба, ты что? Это же наш папа!