Апология памяти

К сведению моих суровых критиков могу сообщить, что в свое время мне чуть ли не в приказном порядке было предписано к какому-то там по счету юбилею Леонида Ильича Брежнева исполнить созданную в его честь торжественную оду под названием «Товарищ Генеральный секретарь». И я отказался. Хотя за такие «фокусы» тогда по головке могли не погладить. Отговорился же я тем, что у меня, дескать, к великому сожалению, слишком лиричный и мягкий тембр голоса, в котором напрочь отсутствует «металл», крайне якобы необходимый для исполнения столь мощного произведения. Мало того, мне до этого не раз предлагали спеть и знаменитую пахмутовскую «Малую землю», посвященную подвигам все того же нашего многоуважаемого Генерального секретаря. Но ведь не спел же, не пошел наперекор себе, своему собственному понимаю того, что мне следует петь, а что — нет! Хотелось бы только добавить, что, отказываясь исполнить песню «Товарищ Генеральный секретарь» как певец, я вовсе не испытывал никаких неприязненных чувств к самому Генеральному секретарю как человек. Мне просто было неприятно видеть профанацию искусства, торжество лизоблюдства, переходящего всякие границы. Я понимал, что все это — на руку действующей Системе, а не «лично Леониду Ильичу». И у меня были для этого основания. Во-первых, наше знаменитое низкопоклонство перед власть имущими — у нас в крови, оно неистребимо, оно стало частью нашего национального менталитета. И какой бы силой воли ни обладал Леонид Ильич (который, как известно, был очень даже неплохим психологом, умеющим манипулировать людьми), он был конечно же не в состоянии сопротивляться той стихии обожествления, что накатывала на него со всех сторон.

Мне же довелось увидеть Брежнева «вживую» в первый раз в Новороссийске в 1974 году на торжествах по случаю присвоения этому городу звания города-героя. Понятно, что на празднике такого уровня должны были выступать только звезды из первого эшелона, к которым уже имел честь принадлежать и я. Нас, артистов, помню, поселили в местной гостинице «Бригантина», где, что характерно, выразил желание остановиться и Леонид Ильич (а ведь к его услугам были апартаменты в какой-нибудь шикарной загородной резиденции, принадлежащей партийной элите). Нас поместили на шестом этаже, Брежнев занял четвертый, а на пятом разместились служба охраны, обслуживающий персонал и так далее. Когда нас расселяли по гостиничным номерам, нам с женой дали обычный двухместный номер, хотя я в 1974 году уже мог бы, честно говоря, претендовать и на номер люкс. Но так как «Бригантина» изобилием люксов не отличалась, пришлось довольствоваться тем, что есть.

А вот что касается приехавшей с нами прославленной певицы Клавдии Ивановны Шульженко, то с ней произошел забавный казус. Узнав, что ее поселяют не в люкс, она взбрыкнула и устроила едва ли не скандал — как это для нее, народной артистки СССР, не нашлось здесь соответствующего помещения. Скандал постарались быстро замять, обрисовав для Клавдии Ивановны сложившуюся ситуацию: «В этой гостинице есть всего три номера экстра-класса, расположенные на четвертом этаже. В одном из них поселился Леонид Ильич Брежнев, в другом — секретарь крайкома партии Медунов, а в третьем — помощник генсека Голиков, которому поручено все руководство торжествами, а посему его апартаменты становятся как бы главным штабом предстоящего праздника. Но для такого уважаемого человека, как артистка Клавдия Шульженко, местные власти согласны пойти на любые уступки! А именно — готовы тотчас же освободить для нее любой из этих люксов. Пусть только скажет, какой именно — Брежнева, Медунова или Голикова?» Ну, Клавдия Ивановна, оценив по достоинству юмор местных властей, тут же поспешила сменить гнев на милость и гордо удалилась в отведенное ей помещение.

А мы чуть позже имели удовольствие наблюдать за приездом в гостиницу самого генсека. Подъехала его «Чайка» с небольшим эскортом из «Волг», и, когда Брежнев вышел из машины, его тут же обступила толпа собравшихся у подъезда местных жителей, принявшихся шумно и радостно приветствовать дорогого гостя. Леонид Ильич вошел прямо в толпу, оставив позади свою несколько обескураженную этим поворотом дела охрану, и начал активно общаться с народом — пожимал руки, принимал какие-то записки, словом, как бы символизировал собой в этот момент известный лозунг тех времен «Народ и партия едины». А когда он наконец вошел в гостиницу и поднялся в свои апартаменты, это на жизни гостиницы никак не отразилось. Мы, как и прежде, могли свободно циркулировать по этажам, ничем не стесняемые в своих передвижениях. Таким образом, каждое утро мы могли с балкона видеть сцену отъезда Брежнева, который, как нам было известно, все дни мотался по окрестным предприятиям и колхозам. То есть на самом деле это была одна из его плановых рабочих поездок по стране, которую он решил совместить с торжественной церемонией вручения Золотой Звезды городу-герою Новороссийску.