Апология церковной веры

Теперь, быть может, читателю не покажется странным ясный библейский ответ «без чудес»: довела евреев до единобожия продолжительная кочевая жизнь в пустыне. Одно поколение умерло, другое родилось под звездами и шатрами. И сработал этот странный, таинственный закон: кочевники скотоводы легче веруют в Единого Бога, чем оседлые земледельцы. По мере блуждания в пустыне, мало помалу, капля за каплей, яды многобожия вытекают из сердец. И верность Единому Богу достигает в народе высшей точки как раз перед завоеванием земли Ханаанской. Став оседлым земледельческим народом, Израиль в святой земле быстро переймет все обычаи окрестных многобожников, вплоть до самых мерзких. Жизнь «по Аврааму и Моисею» быстро кончится. Но это еще впереди.

А пока перед Моисеем непростая дилемма: навязать единобожие силой, убивая братьев и, в конце концов, самому погибая на этом пути, или отступиться от своей миссии совсем. Похоже, что Сам Бог, понимая сложность задачи, научает Моисея большей мягкости в отношении к соплеменникам и, прежде всего, в отношении к их душам, несчастным душам, страждущим язычеством. Многобожие – зло, это очевидно. Но Бог идет с ним неоднократно на компромисс, потому что ни силою, ни наказанием, ни чудесными благодеяниями такое зло не побеждается. Богу легко растоптать любое зло, но при этом нужно не растоптать, а спасти его носителей – грешных людей, пока еще любящих зло.

И что же делает Моисей (или Бог, если хотите)? Он снисходит к людям и дает им некие старые, привычные формы религии, пытаясь постепенно заполнить их новым духовным содержанием. И такими примерами полна вся священная история. Можно даже резче сказать: она практически сплошь из таких примеров и состоит.

Новые мехи человеческого сердца, похоже, создал только Сам Христос, налив туда новое вино. А до него пророкам приходилось иметь дело только с ветхими мехами, прекрасно понимая, (как и Иисус понимал), что нового вина туда наливать сразу нельзя: и вино прольется, и мехи порвутся.

Компромисс Бога со злом?

Конечно, в этом месте рассказа уже можно предвкушать топот ногами и скрежет зубов от собратьев, почитающих Писание священным и безошибочным источником всякой истины. Как так? Неужели Бог вынужден идти на компромисс с дьяволом? Ведь начальник всякого зла – именно дьявол, никто другой. (Я и действительно, выслушал таких речей немало).

На это есть простое возражение: скажите, какой педагог, общаясь и «воюя» с непослушным, испорченным, притом еще не своим родным ребенком, бывает бескомпромиссным? Нет такого педагога. На его месте может оказаться мучитель и садист, он не пойдет на компромисс со злом ребенка, он будет упорно, сквозь его слезы и злобу, словом и розгой преподавать ему уроки добра. И чем спокойнее будет при этом его тон, тем больший стресс и ненависть будет он вызывать у ребенка, который станет вредить и лгать, закатывать истерики и все более отчаянно сопротивляться проповедуемому добру. Ну и чем закончится такое общение? Смертью ребенка? Самоубийством? Сумасшествием? – Будем надеяться, что чуть полегче, конкретно – отстранением бескомпромиссного «педагога» от воспитательного процесса.

Правильно действующий педагог вынужден будет многое простить, на многое не обратить внимания. Наказывать он будет избирательно, за какие-то вопиющие провинности, а прочих не заметит. В первую очередь терпеливо простит все личные оскорбления и выпады воспитанника в свой адрес. Большую часть времени употребит на построение позитивных отношений. Педагог вынужден будет пойти на то, чтобы занять ум и волю ребенка тем, что самому ребенку нравится. Рассчитывать на чувство долга, на жалость и сострадание воспитанника к кому-то поначалу не приходится. Этому ребенку не скажешь: сделай вот это, потому что оно нужно кому-то. Для ребенка это не аргумент. Он учится или трудится только в игре и в свое удовольствие – за чей бы счет оно ни шло. Приходится строить с ним отношения в том занятии, которое дитяти еще нравится, если это занятие относительно невинно. И лишь начав с этой точки, постепенно можно построить с ребенком контакт, понемногу отучая его от вредных привычек и мелких гадостей и приучая к чему-то доброму и полезному.

Педагогу паче всего нужно терпение. Но что такое терпение, как не умение прощать и не замечать совершенно явное зло со стороны воспитанника, направленное против себя и других? Это именно компромисс со злом, и ничто другое, но компромисс во имя спасения его носителя от зла.

А Бог и есть педагог своего народа. С учетом того, что Его взрослые подопечные любят зло уже гораздо глубже и серьезнее, чем дети. А Его, Педагога своего, в грош не ставят. Можно ли перевоспитать их, не спустив им никакое злодейство, а всего лишь просто и прямо повелевая им делать одно и запрещая делать другое? Ну вот, Моисей под изваянием тельца в пустыне что-то в этом роде попробовал к ним применить. Трупы были налицо. Как увидим далее, со временем ему пришлось применять совсем другие методы.