Апостол

Тертулл принял важную позу, характерную для всех юристов, защищающих неправое дело, и начал: "Всегда и везде со всякою благодарностью признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром, и твоему попечению благоустроение сего народа; но, чтобы много не утруждать тебя, прошу тебя выслушать нас кратко, со свойственным тебе снисхождением…" Прежде всего Павла назвали "язвою общества", "возбудителем мятежа, между Иудеями, живущими по вселенной". Во-вторых, он был представителем Назорейской ереси, то есть культа не признанного официально римским государством. В-третьих, он пытался осквернить Храм, нарушая внутренний закон иудеев, который римляне обещали соблюдать. Тертулл закончил речь довольно неудачным предположением, что Феликс сам, расспросив Павла, услышит подтверждение того, в чем его обвиняют.

Первосвященник и его помощники горячо поддержали обвинение, а ассийские иудеи, заварившие кашу, блистали своим отсутствием. Феликс вызвал Павла, который защищал себя сам. Павел показал себя спокойным человеком, умеющим отвечать на обвинения без раздражения, разумно — и, кроме того, обладающим навыками юриста, несмотря на долгое отсутствие практики.

"Зная, что ты многие годы справедливо судишь народ сей", — сказал Павел, — "я тем свободнее буду защищать мое дело".

— "Ты можешь узнать, что не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения; и ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение", — Павел искусно свел дело к Иерусалиму только, не желая спорить о "всей вселенной". — "И не могут доказать того, чем меня обвиняют. Но в том признаюсь тебе, что по учению, которое они называют ересью, я действительно служу Богу отцов моих, веруя всему написанному в законе и пророках. Имея надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, чего и сами они ожидают; посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми". Павел описал события, приведшие его в Храм. Он принес пожертвования для своих соплеменников и проходил обряд очищения. "Не с народом и не с шумом" это было. Но "некоторые Асийские Иудеи" — Павел, видимо, прервал фразу посередине и многозначительно взглянул на аудиторию — "которым надлежало бы предстать пред тебя и обвинить меня, если что имеют против меня" — это они произвели шум и возмущение. "Или пусть сии самые скажут" — Павел указал на первосвященника и его помощников, — "какую они нашли во мне неправду, когда я стоял пред синедрионом; разве только то одно слово, которое громко произнес я, стоя между ними, что за учение о воскресении мертвых я ныне судим вами".

Так закончил Павел свою речь. Феликс уже навел справки, чтобы узнать, что такое христианский путь спасения. Кроме того, ему, вероятно, было известно решение Галлиона. Он понимал, что иудеи не могут представить никакого законного, с римской точки зрения, обвинения, и что он должен устраниться от решения этого вопроса. Но не желал Феликс обострять отношения с первосвященником и религиозными лидерами провинции. Хитрый и лукавый человек, он отложил решение до того времени, когда сможет выслушать лично Лисия о происшедших событиях.

Феликс приказал содержать Павла под арестом, разрешив друзьям посещать его сколько угодно и приносить ему все, что нужно.

Глава 32. Царь, царица и прокуратор

Влажная средиземноморская зима уступила лету 58 года; дули свежие ветры с моря. Павел, прикованный легкой цепью к сопровождающему его солдату, мог свободно гулять по берегу и в городе. Аристарх из Фессалоник поселился в тюрьме, чтобы помогать и прислуживать Павлу. Тимофей уехал проповедовать в Европу или Малую Азию: в нем все еще оставалась юношеская живость, но уже появилась способность к сосредоточенности. И другие посланники церквей вернулись в Европу и Асию, за исключением Луки, который решил остаться в Иудее, чтобы собрать все возможные устные и письменные свидетельства о жизни, смерти и воскресении Иисуса, а также о жизни первых христиан.