Апостол, или Памяти Савла

– Да это же страшный мир, мальчик! – безнадежно сказал Нируц. – Мерзкий, безжалостный мир. Надо убивать, чтобы не допустить убийств. А всю мерзость мира понимают лишь те, кто когда-то убежал от заурядности. Ты помнишь наши разговоры в Эфраиме? Ты сказал мне, что хочешь стать знающим и свободным. Прими же знание и свободу, мальчик!.. Я остановлю галилеян во что бы то ни стало. Надо будет их убивать – буду убивать. И ты будешь убивать. Иначе убивать начнут романцы. Вот теперь я и вправду пьян…

…день с раннего утра дул горячий ветер. В такие дни Севела просыпался с тяжелой головой, маялся изжогой и грубил Иде.

Служебное помещение он в тот день делил с одним Гиршем. Никодим накануне убыл в Вифанию. Он пробыл долгое время в кабинете Нируца, потом они вышли вдвоем, спустились на первый этаж. Нируц что-то неслышно сказал. Никодим угрюмо ответил: «Будь спокоен, мой майор. Пусть только две декурии дадут».

Нируц положил руку на плечо Никодима и опять что-то сказал.

Никодим обвесился своими знаменитыми ножами, рявкнул на дежурного и потребовал каурую кобылу. Вышел из присутствия, сплюнул, приторочил торбу и был таков.

У Севелы болела голова, и особенно противен был ему сегодня спертый воздух помещения. А Гирш как обычно мычал, переписывая, и это тоже было неприятнее, чем в другие дни. Когда жара на улице дошла до возможного предела, а Севела выпил второй жбан из погребца, в помещение зашел Нируц.

– Мир вам, сотрудники, – бодро сказал он. – Грустно тут у вас. Эй, Гирш! Сгреби-ка мусор со стола!

– То не мусор, адон майор, – отозвался Гирш, хихикнув. – То обстановка в трудах.

– Малук! – позвал Нируц.

– Здесь капитан Малук, – измученно выговорил Севела. – Капитан Малук в своих должностных обязанностях присутствует, мой майор.

– Помнишь, что за день сегодня?

– День обычный. Отправляем службу. Ветер… Голова звенит, как бубен…

И он опять потер виски.

– Ты не болен ли? – участливо спросил Нируц. – Бессонница?

– Ветер… – повторил Севела и тихо застонал. – Невыносимо… Болит голова, все тело болит…

– Хочешь врача?

– Я знаю этого врача, – неприязненно сказал Севела. – Не надо мне его. Он прохиндей, а не врач.

Офицеров резидентуры пользовал врач из квартала Мар, Луша бен Рафаил. Он бойко сыпал медицинскими терминами, но проку от него было немного.

– Да я и не болен, – сказал Севела. – Просто у меня всегда ноет голова в эту погоду. Никодим вчера уехал. Один уехал.

– Он поехал в Вифанию.

– Почему один?

– Он не будет там один, не беспокойся за него. Его ждет тамошний инспектор, и еще люди. Он поехал с листом следования от Светония. А в Вифании Никодиму дадут в усиление опытных легионариев.

– Легионариев передадут в подчинение уроженцу? – с сомнением спросил Севела.

– Распоряжение Светония. Не волнуйся за Никодима. Ему дадут в подчинение две декурии.

– На какое дело он поехал?

– В Вифанию вошел Шомон с тридцатью людьми. Помнишь Шомона? Вы старые знакомцы. Ты тогда, в Самарии, еле ноги унес от Шомона.

– Никодим меня вывез, – сказал Севела. – Спас меня тогда. Я Никодиму жизнью обязан. Что же ты его без меня послал в Вифанию?

– Никодим нынче нужен в Вифании. А ты нужен в Ерошолойме. Говори с гончаром, узнавай о галилеянах.

– Шомон человек страшный. Опаснее его нет никого в Самарии, мой майор, – хмуро сказал Севела. – И отряд у него – один к одному. Выученные, битые. Тебе, верно, донесли о Шомоне?

– Донесли подробно, – Нируц опустил веки. – Они поселятся в трех домах, намереваются прожить в Вифании неделю.

Шомон Брак был правой рукой неуловимого Элеазара Бар-Галеви. Элеазар поручал Шомону самые опасные дела. Севела хорошо помнил Шомона, много дней прожил рядом с ним в лагере Элеазара. Коротконогий, кривошеий весельчак. Опасный как змея, храбрый и сметливый. Самые скорые и удачные нападения на посты романцев возглавлял Шомон Брак. За его голову была назначена такая же награда, как и за голову Элеазара: двести мер хлеба, двадцать тысяч сестерциев и пожизненное освобождение от романского налога. Только ни один джбрим не осмелился бы донести на Шомона Брака.

– Никодим будет арестовывать людей Шомона? – спросил Севела. – Но на такое не хватит и когорты! Придется оцепить несколько кварталов, оцепить не на один день…

– Не будет он их арестовывать, – Нируц сел на стул. – Гирш, а пойди-ка в канцелярию. Найди запись о Стефане бен Самуиле из Нацерета. Проповедник Стефан бен Самуил, что дискутировал с либертинцами и киренцами. Стражники повязали его, он сегодня предстанет перед синедриональной комиссией.

Гирш вышел.

– Не хочешь говорить при Гирше? – спросил Севела.

– Он доносит обо мне Светонию. Но думается мне, что наш виртуозный писарь доносит обо мне и Бурру.

– Никодим уехал злой как пес. Собрал ножи, секиру взял.

– Молюсь, чтоб уцелел Никодим.

– Не арест? – тихо спросил Севела. – Вспашка, да?

– Арест… – невесело усмехнулся Нируц. – У Шомона тридцать человек, их не повязать. Будут биться, уйдут кварталами. А оцепить невозможно. Какое там может быть оцепление, в Вифании? Я там бывал. Муравейник, а не город, из всякого квартала есть десяток проходов.