Апостол, или Памяти Савла

– Собака, колли… Спасибо, – Машка прикурила и кивнула Димону. – Дор, ты меня только не строй, ладно? В клубе на Баськин помет уже очередь. А я хочу вязальную машину купить. Меня Ирка Шмелева надоумила свитера вязать.

– Елки-палки! – рассердился Дорохов. – Какая вязальная машина? Какой помет?.. Слушай, ну чего экселенц за тебя рвет жилы? Он занятой человек, семинар для вас, бездельниц, подготовил!

– Ну ладно, ладно, – зачастила Машка. – Я пойду к нему, извинюсь. Ну ты ж записал все, да?

Она показала на тетрадь.

Машка потушила сигарету, подмигнула Димону и вышла из комнаты. Димон привстал ей вслед. Дорохов показал глазами: сиди, бесполезно.

– Она замуж скоро выйдет, – сказал он. – Бесполезно, Дима. Это она только с виду такая… лихая.

– Стало быть, тут мы не отобедаем, – Димон вздохнул. – Досадно.

– Говори, Дима – чем могу помочь?

Димон подобрался и заговорил. Говорил он долго. Дорохов его не перебивал.

– Я все понял, – сказал он, когда Димон умолк. – Да, неглупую ты штуку выдумал… Короче, это в моей компетенции. Но ведь нужна лаборатория.

– Да никакая лаборатория ни фига не нужна! – горячо сказал Димон. – Это все решаемо, старик! Я сниму квартиру. Вода нужна, ток нужен. Но еще мозг нужен.

– Мозг у меня есть.

– Вот я так и понял сразу!

– Хорошо. Завтра я беру библиотечный день. Приезжай ко мне домой. Все обмозгуем, это дело неспешное. Деньги понадобятся.

– Я машину продаю, – сказал Димон. – Деньги будут.

– Ты подумай все-таки, – осторожно сказал Дорохов. Он совершенно не представлял, как можно одним махом продать такую ценность, как машина.

– Дело-то такое, что можно купить десять машин. Насчет «Ижа» я уже договорился, сосед берет. Квартиру снимем на год, трансформатор куплю. Посуда лабораторная, реактивы. Ничего, соберем оборудование. Что-то стащим, что-то недорого встанет. И печь нужна.

– Слушай, Дима, – сказал Дорохов. – У меня-то с деньгами не очень. И машины нет. Я мэ-нэ-эс, у меня ставка – сто пятьдесят.

– Это здесь ты мэ-нэ-эс, – презрительно сказал Димон и обвел взглядом комнату – термостат с никелированной ручкой, холодильник «Юрюзань», хроматограф, колбы с цитратным буфером, магнитную мешалку, календарь с японскими цыпочками. – А в нашем НИИ ты будешь Самый Главный Научный Миша.

– Хорошо, – сказал Дорохов. – Что положено говорить в таких случаях? Я принимаю ваше предложение, сэр?

– Не знаю, что там положено, – ухмыльнулся Димон. – Не ожидал, что ты согласишься.

Димон пожал Дорохову руку и как бы между прочим спросил:

– А Мария какой кабинет занимает?.. Зайду попрощаюсь…

Он ушел, а Дорохов опять сел в кресло, взял папиросу из пачки, которую оставил Димон, и закурил.

Он вспомнил, как три года назад сидел в аэропорту Якутска восемнадцать часов. Из репродукторов страдала София Ротару – «Лава-а-нда, горная лаванда». Он выходил на улицу, к автомату с газировкой, пил холодную воду с грушевым сиропом. В очередной раз объявляли, что рейс на Новосибирск задерживается до второго пришествия. Дорохов ощупывал зашитую в стройотрядовскую куртку с трафаретом «ССО „Прогресс“ – МИТХТ» пачку двадцатипятирублевок. Он читал «Известия», «Якутскую правду», и «Территорию». Курил, ел в буфете беляши, запивал томатным соком. Позвонил родителям из переговорного пункта, Сеньке позвонил, просадил горсть «пятнашек». Как мог убивал время. И думал, что нельзя так безмозгло – лопатой и мастерком, бензопилой «Дружба» и топором – добывать дензнаки, если у тебя есть голова и воображение.

* * *

…легким шагом вошел в присутствие и поморщился. Здесь пахло пропотевшей одеждой и мышами. Пол неметен несколько дней, на столе Гирша – засохшие корки и виноградные косточки. А сам Гирш глазел в окно и ковырял в носу. Никодим стоял у стеллажа и водил пальцем по корешкам папок.

Севела Лидду уже вспоминал без злобы, как вспоминают дорожное приключение.

– Здравствуй, Гирш, – сказал он. – И ты Никодим. Гирш, позови-ка стражника, пусть выметет пол.

Гирш был малоприятный сосед, зато превосходный перлюстратор, снимал печати с писем и подделывал так, что различить было невозможно. Виртуозный каллиграф, он умел повторить любой почерк.

– Пахнет мышами, – брезгливо сказал Севела.

– Он был в двухдневном отпуске, – пробасил Никодим. – А перед тем две недели – в поездке. Вот и отвык от нашей комнаты.

– А ты, Никодим? – осуждающе сказал Севела. – Твой платок засалился, а туника серая от грязи. Скажи дежурному, пусть нагреет баню.

– Непременно сменю тунику, Малук, – добродушно сказал Никодим. – А тебя майор ждет.

Он родился в Вифании, а в Морешеве обучался на курс старше Севелы. В Schola они знакомства не водили – в Морешеве дружбы не поощрялись, там полагалось учиться с утра до ночи, а не завязывать дружбы. Лейтенант Никодим был добродушен и неглуп, колкости выслушивал с мягкой улыбкой. Никодим два года тому назад увозил Севелу от зелотов.