Апостол Павел

Что касается именно Савла, то проблема заключается в том, чтобы установить, покинул ли он Таре с наступлением иудейского совершеннолетия, то есть в четырнадцать лет, когда его сверстники-греки только начинали свое риторическое образование, или позже, годам к двадцати, уже воспользовавшись тем, что мог дать его родной город Таре в начальном и университетском образовании. В ту эпоху Таре действительно утвердился как один из огромных культурных центров эллинизированного Востока, хотя его гимназии были новыми учреждениями[142]. Они старались имитировать афинский университет и полностью равнялись на афинский уклад[143]. Все направления свободных искусств присутствовали здесь: поэзия[144], философия со стоическим местным колоритом [145], наконец, риторика, или, вернее, спонтанные формы народного красноречия[146]. Это был не классический университетский город, а скорее место перехода[147] и встреч, где можно было приобщиться ко всему.

Что знал Савл об этих интеллектуальных кругах Тарса? Он вряд ли имел какие-либо знания в стоицизме, хотя и достаточно хорошо здесь представленном, потому что в эти школы зачисляли только к двадцати двум-двадцати трем годам, а к этому возрасту Савл, безусловно, закончил свои раввинские занятия. Он мог, конечно, иметь какие-то понятия о стоицизме, например, со слов своего отца или от наставников синагог, так как фарисеи интересовались этим направлением идей[148]. Проблема риторического образования, получаемого обычно между пятнадцатью и двадцатью годами, гораздо сложнее. В некоторых речах апостола — среди старейшин в Ефесе и особенно перед Феликсом и Агриппой — используются греческая терминология и манера рассуждения, но их действительное строение указывают больше на автора «Деяний», бесспорно, находившегося под влиянием классических форм повествования; к тому же нам неизвестно, в каком духе историки древности систематизировали, перевоспроизводили речи, чтобы придать им назидательный характер. Единственное прямое свидетельство, которое указывает нам на ораторский талант Павла, это его речь, которую он произносит в обвинение Кифы[149] в Антиохии: она сохранилась в его архивах, и часть ее он включит в свое Послание к Галатам[150]. Итак, он использует понятие «культура» в философском смысле, но мысли выражает, скорее, древнееврейским способом, чем греческим, основанным на повторении и активности слов. Сам Павел считал свои слова «банальными», «достойными презрения» с точки зрения греков [151]. Все это вряд ли может служить доводом в пользу предположения, что он обучался риторике в Тарсе и имел продолжительное знакомство с ее классическими образцами.

Во всяком случае, представляется наиболее вероятным, что Савл покинул свой родной город до двадцати лет[152]. Религиозные мотивы его отца, правоверного фарисея, очевидны. Но нужно знать, что учителя Тарса практически не могли удержать лучших из своих учеников, так как те поддавались общему настроению неудовлетворенности поверхностной живостью города: интеллектуальные круги оказывались недостаточным стимулом, поскольку местные учреждения пополнялись только из числа «своих» [153].

Если преподавание учителей Тарса и беседы со сверстниками и наложили отпечаток на Савла, то это скорее был внешний блеск народной культуры, который помог раскрыть его талант искусного спорщика. Так как на берегу Кидна дискутировали весьма бойко [154], Павел, который обладал интеллектуальным багажом образованного грека, сознавал свою принадлежность к эллинизму. Он дал ему абсолютно классическое определение: это Логос — одновременно язык и разум, отличающий грека от варвара: «Если я не разумею значения слов, то для говорящего я — чужестранец, и для меня говорящий — чужестранец»[155].

Студент в Иерусалиме

Согласно тому, что пишет автор «Деяний», переселение Савла в Иерусалим не означало действительного перелома в его студенческой жизни. Отец доверил его самому эллинизированному и самому либеральному из учителей того времени — Гамалиилу. Перемену в своем существовании сам молодой человек пережил стойко и бодро, как интеллектуал, у которого всегда две родины: «родной город» (в данном случае Таре) и «город-воспитатель» (для него — Иерусалим) [156].