Апостол Павел

Как и христология, богословие Павла — это антропология: оно одновременно свидетельствует о спасении через крест и говорит о преображении человека с помощью Бога[351]. Реальное спасение в понимании Павла — это преображение тела и самой земной жизни человека, которое началось с исторического события Воскресения из мертвых Сына Божьего и окончится однажды окончательным Воскресением всех верующих[352]. Как все христиане его поколения, Павел постоянно ожидал Дня Господа, и его писания о человеческой судьбе призывают к тому, чтобы жить этим ожиданием, рассматривая его, как скорбное и необходимое усилие среди «терзаний» современного мира — результата грехов своих личных и грехов других людей — и с надеждой, что Бог скоро завершит свой труд[353]. Вера полностью вошла в мир, и Павел призван бороться со всякими соблазнами мистических учений и пассивным ожиданием Воскресения среди своей паствы[354].

Всю жизнь Павел осмысливал убеждение о новом сотворении человека Иисусом Христом[355]. Человек, «уловленный» Христом, преображается благодаря богатой внутренней силе Воскресшего[356]. Его сердце «расширяется», чувствуя всеобъемлющую любовь. Он обретает свободу[357]. Он движется вперед и идет прямой дорогой, забывая пройденный путь[358]. Потому что вера действенна: вера — это любовь, и она претерпевает страдания за других[359]; она есть надежда и сохраняется в горестях и страданиях. Выполнение миссии зависит от действенности веры, как утверждал Павел, приводя слова псалмопевца: «Я веровал и потому говорил»[360].

Своему восприятию Церкви Павел также обязан этому преобразующему единению с Христом. Все святые — святые во Христе Иисусе, и именно во Христе их возлюбил апостол[361]. Верующие составляют единое тело, так как при крещении все «облеклись во Христа»[362], и евхаристия (причащение) — это таинство единения всех верующих в Теле Христовом[363]. Позже паулинизм еще более непреклонно будет трактовать Церковь, как Тело Христово, но Павел со времени своего обращения далеко ушел от точки зрения сектантов, весьма распространенной тогда в его среде, где призыв личного характера к обращению обязывал ученика подчиниться учителю, хотя и с риском создать у того неправильное понимание[364]. Посредством Христа Павел очень рано и, несомненно, первый получил понятие о Церкви.

Верующий входит в мир Господа, становясь причастным Христу; апостол — свидетель и гарант окончательного преображения, которое верующему было обещано. Однако все пути индивидуальны, и верующие не могут пройти путем апостола. Каждый обращен к собственной внутренней жизни, чтобы пережить свой личный путь веры и стать, в свою очередь, образцом[365]. Можно определить учение Павла как учение-подражание в смысле очевидного сокровенного единения с Христом, а не в смысле поверхностного подражания.

Стигматы? Ложная проблема, настоящий вопрос

Насколько Савл был «причастен Христу»? И как нужно понимать то, о чем он пишет: «Ношу язвы Господа Иисуса на теле моем»?[366] Примененный греческий термин обозначает очень точно «прижигание», и этот термин исключает возможность мистических переживаний, в результате которых на теле Савла могли появиться отметины Страданий Христовых либо как самостоятельно нанесенные увечья, либо как последствия мистической трансмиссии. Часто думают, что это выражение Павла имеет метафорический смысл, поскольку в Греции и Риме в виде наказания клеймили рабов-правонарушителей или рабов, осужденных на принудительные работы. Кроме того, на Востоке прижигания и татуировки имели религиозный смысл: это было актом публичного заявления о своем посвящении божеству, инициалы которого навсегда оставались на теле.

Как правило, считают, что Павел, написав это, имел целью только унизить себя, себя, «Павла», «недоноска», обозначив таким образом себя рабом Христовым. Конечно, такой литературный прием применим в греческой и римской поэзии и комедии, но никогда — в литературе религиозной и политической: ее авторы всегда ссылались на контекст уголовных положений и никогда не изменяли словосочетание «знаки бесчестия», которое совершенно не соответствует виду монограммы Христа. С другой стороны, если речь идет о религиозной татуировке, то напоминание о ней могло бы только шокировать читателей эллинистов, которые видели в этом чудовищное дело, так же как и иудейское общество, считавшее это практикой идолопоклонства. Но в глазах Павла такие отметины были обозначением славы, в них никогда не было метафорического смысла.

Таким образом, возникает предположение о вполне реальном прижигании, сделанном в наказание. Предположение тем более правдоподобное, что есть предание об осуждении Павла к принудительным работам[367]. Пережить это постыдное наказание он смог в мистическом единении с Распятым, как бы пройдя один из этапов присоединения к Христу.

Апостольские дары