Апостол Павел

В повествовании о чудесах Павла, которое дает книга «Деяний», даже мельчайшие детали способствуют тому, чтобы утвердить апостольский образ Павла и отвергнуть образ чародея. Павел не стремился ни сохранять, ни продавать свои секреты: чудо совершалось мгновенно (кроме случая с воскресением юноши в Троаде); не было слишком длинных приготовлений и таинственных «махинаций», которыми известны чародеи. Маг — это специалист по махинациям, апостол — владелец божьего дара. Вся разница заключается в молитве: маг с помощью заклинаний стремится внушить Богу свою человеческую волю, тогда как молитва апостола имеет целью соотнести собственную волю с божьим замыслом.

Таким образом, «Деяния» ие превозносят чудеса Павла, в то время как восхваление языческой мудрости заключается в том, чтобы их именно возвышать [391]. «Деяния» набрасывают эскиз Павла-чудотворца, чтобы показать грекам человека, которого избрал Бог, доверив ему выполнение миссии, но при этом «Деяния» не имеют целью создать яркий портрет «человека-бога», theios апеr,которых любили в ту эпоху. Автор, напротив, хотел показать человека, принадлежащего Богу.

Многие апостолы того поколения, к которому принадлежал Павел, были боговдохновенными. Но Павел отличался от других, и его «евангелие» (то есть его весть) отличалось от евангелия других апостолов: он не рассказывает об Иисусе, как рассказывают о нем Предания, близко передавая его слова и жесты, но он проповедует Христа распятого, того, которого ему открыл Бог в личном откровении [392]. С самого начала этот «апостол откровения» предстает, как самостоятельная и независимая фигура в кругу первых христиан.

Глава 5 НЕПРОСТОЕ ВОВЛЕЧЕНИЕ

Три года размышлений

Откровение, полученное на пути в Дамаск, не побудило Савла к немедленной деятельности. Ему, несомненно, нужно было время для размышлений и исследований, о которых «Деяния» умалчивают [393]. Он уходит в Аравию, Заиорданскую область, контролируемую набатейскими арабами, область между Амманом и Петрой. Впрочем, не исключено, что он остался поблизости от Дамаска [394].

Это означало, что наступил период трудностей, ожидания, который по иудейской традиции изображался как путь опыта и лишений и школы божьего слова… Общины первого столетия создали идеальную модель Израиля в пустыне в ответ на заблуждения Иерусалима на земле [395]. Любой спиритуалист той эпохи мог заставить Савла осмыслить свое приключение по дороге в Дамаск метафорически, как духовный путь, где и пустыня имела бы свое значение: Павел, по любопытному выражению «Деяний», по дороге в Дамаск был «на ходу» [396]— полученное им образование позволило ему оценить призвание к путешествиям. Образ «дороги», как руководство и стиль жизни, пришел в иудаизм и ессеинизм из платоновских школ. Этот образ очень созвучен с мыслями, ведущими к идее «превращения», которое надо понимать, как самовразумление и возвращение к Богу: преображаясь, Савл ступил на дорогу, которая возвращает к Богу, и он не мог это сделать никак иначе, как только став на указанный Богом путь, «путь жизни» [397].

Само название «Дамаск» наводит на всякого рода размышления и образы в духе иудея в поисках. Со времен Пророков Дамаск был одновременно и местом изгнания и убежищем. В образном мире Ветхого Завета сирийский оазис являлся центром распутства и идолопоклонства, полюсом, противоположным Иерусалиму — святому городу — и что самое главное, полю миссионерской деятельности. Но в первом столетии это представление изменилось: для некоторых маргинальных сект Дамаск стал страной Нового Завета, открытым приютом для новообращенных из Израиля, местом, куда пришел Искатель Закона [398].

Савл три года оставался в пустыне, точно так же как Иосиф Флавий и приблизительно в ту же эпоху. Это было время учения подле наставника, время ессейского ученичества [399]. Пустыня была вполне подходящим местом для ищущих умов! Ессеи, рассеянные вокруг Мертвого моря, очевидно, расселялись в Голане и до Дамаска; они основывали общества чистоты, общества серьезных интеллектуальных собраний, владеющих обширными библиотеками [400]. Отшельники жили аскетично, и наиболее известным из них был Иоанн Креститель; Иосиф Флавий упоминает еще Баннуса, за которым он следовал некоторое время. На тот момент Иоанн уже десять лет как умер, но группы баптистов всегда существовали в долине Иордана и Заиордании [401]. Некоторые осуществляли крещение повседневного покаяния; их учения были сходны с учениями фарисеев, и они также верили в Воскресение.

Павел, как считает автор «Деяний», был связан с сектами баптистов: в Ефесе он устроился сначала у последователей Иоанна. Он неоднократно подчеркивал свою роль Предвестника, излагая историю иудейского народа, упоминая Патриархов и Судей, затем Иоанна Крестителя и Иисуса [402]. Однако Иоанн не связывал крещение с принятием Духа Святого, как это делали христиане, а до них даже ессеи.