Апостол Павел

Неудача в Кесарии? Такое заключение можно сделать, исходя из написанного в «Деяниях», где говорится, что Савл не задержался надолго в этом городе, который евангелизировал эллинист Филипп, долгое время сохранявший там свое влияние [419]. Кесария была лишь промежуточным этапом, и Савл «был направлен Церковью в Таре». Итак, каким было это отправление домой, в район, который был ему предписан для апостольской миссии? Глагол, который использовал автор «Деяний» (exapostellein), — двусмыслен: на разговорном греческом он может означать «удалять», но в Септуагинте [420], завещательных писаниях, иудейской современной литературе и в самих «Деяниях» ему обычно придается особый смысл — «отправить с миссией» [421].

Об этом времени, проведенном в Тарсе, мы не знаем ничего, но напомним, что нельзя исключать возможные обращения в самой семье Савла. Церковь Тарса о Павле никогда не упоминала. Однако его возвращение в родной край не являлось удалением в сторону. Его не возвращали в его семью, как мятежную личность, как помеху, от которой хотят избавиться, чтобы не омрачать радость… Может быть, в нем не было нужды в Палестине, где было, действительно, много тружеников, и отправили его домой в качестве апостола-представителя.

Год в Антиохии

Удача ждала Савла в Антиохии, у Варнавы. Варнава, будучи представителем Старейшин Иерусалима, то есть группы Иакова, имея намерение нанести порядок в обществе Антиохии, отправился за Савлом в Таре чтобы присоединить его к этой миссии. Речь идет о начале 40-х годов. Автор «Деяний», который приводит в этой части Антиохийскую летопись, уточняет время проповедования, которое коснулось одновременно нескольких событий: смерти Герода Агриппы 10 марта 44 года; казни Иакова, сына Зеведеева, и ареста Петра во время праздника опресноков в 41 году; объявления народного голода, омрачившего правление Клавдия между 41 и 51 годами [422].

Антиохия была превосходным полем деятельности [423]. Она являлась одновременно восточным портом Средиземноморья и Александрии и царской столицей, ставшей римской столицей, то есть центром абсолютного космополитизма. Ее также можно было считать одним из светочей древнего иудаизма. Поселение иудейского общества, очень древнего, образовалось здесь еще со времен основания самого города, с 300 года; длительное время оно подвергалось влиянию греческой культуры. Общество имело некоторую самостоятельность по образцу муниципальной организации Александрии. Оно располагало многими синагогами: одной — в юго-восточном предместье, на первых склонах горы Silpius, другой — в Дафне, местопребывании одного из оракулов Аполлона, особенно прославленного.

В этой среде, кипящей предприятиями и идеями, иудеи выделялись своей энергичностью: прозелитизм развивался здесь со второго столетия до нашей эры, поощряемый последними Seleucides, которые щедро одарили общество наградами и привилегиями. Греческое население играло свою роль и, в некотором роде, разделяло «судьбу иудеев». Один из этих прозелитов, Николай, пришедший на богомолье в Иерусалим, был зачислен одним из Семи, принадлежа к эллинистическому течению. Разумеется, только благодаря этой группе в Антиохию попало первое христианское послание, когда смерть Стефана вынудила эллинистов уйти далеко от этих мест, до большого порта Сирии. Тогда иудеи ограничили свои проповедования в синагогах, но обращенные, пришедшие с Кипра и Кирипеи, продолжили дело прозелитизма и возвещали грекам Евангелие. Кроме Варнавы, выходца с Кипра, «Деяния» упоминают еще романизированного кирипеянина Луция [424]. Обращать язычников было обычным делом для эллинистов, но в Антиохии вовлечение в первый раз неиудеев и проблема их членства была не только индивидуальной, но и коллективной проблемой. Перед крещением нужно было ознакомить этих новообращенных с религиозными традициями, которые неизбежно воспринимались ими, как чужеродные.

Варнава был избран для утонченного наставления новообращенных. Церковь Иерусалима в глубине желала конфирмации через влиятельных апостолов и обращенных, наученных эллинистами. Последние представляли неортодоксальное течение иудаизма, которое всегда внушало больше всего недоверия: по этой причине в Самарию, Кесарию и Джаффу был даже послан Петр, чтобы утверждать обращенных Филиппа [425]. Миссия Варнавы являлась только частью этого восстановительного предприятия.