Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи

– Пока не знаю, – признался Сен-Жюст. Барер невольно почувствовал облегчение, которое исчезло вслед за следующими словами Сен-Жюста: – Но я найду решение. Несколько дней у меня есть. Кстати, – он уже поднялся с места, но снова опустился на стул рядом с собеседником, – стоит позаботиться о том, чтобы Демулен помалкивал. С его горячей головой он того и гляди начнет призывать к свержению правительства. Эбер не упустит случая объявить его врагом народа, тогда дантонистам придется выйти из игры, что спутает нам все карты. Оставив поле боя за Эбером, Комитеты проиграют битву, еще не начав ее.

– Единственный, кто может заставить Камилла не браться за перо, – это Робеспьер, – подсказал Барер.

– Вот и поговори с ним, – попросил Сен-Жюст и, поймав удивленный взгляд собеседника, пояснил: – Робеспьер убежден, что у нас с Демуленом старые счеты и что моими действиями движет слепая ненависть, в то время как Камилл – истинный патриот и друг свободы, – Сен-Жюст презрительно скривил рот. – Так что во всем, что касается Камилла Демулена, Максимилиан послушает тебя охотнее, чем меня.

– А это правда?

– Что – правда? – не понял Сен-Жюст.

– Насчет тебя и Демулена.

– Чушь, – бросил Сен-Жюст, поднимаясь, и отвернулся. – Не одному мне понятно, что Демулен давно перестал быть революционером. Только Робеспьер слеп во всем, что касается этого остряка, и продолжает именовать его другом. Шарль Ламет тоже, помнится, был его другом, во всяком случае, Максимилиан всячески это подчеркивал. Где сейчас Ламет? В эмиграции вместе со своими братьями. Напомни ему при случае и об этом. Пусть призадумается.

– Непременно, – улыбнулся Барер. Уж точно не Сен-Жюсту учить его, мастера дипломатии, как разговаривать с Робеспьером.

– В Комитет он, скорее всего, еще долго не явится, – продолжал Сен-Жюст. – Не знаю, чем он там болен, но явно предпочитает мягкую постель конвентским скамьям. А между тем, неплохо бы иметь его среди нас, когда будет приниматься решение о стратегии Комитетов в борьбе с фракциями.

– Я зайду к Робеспьеру завтра. Давно собирался его навестить. Обещаю, что не уйду без твердого обещания с его стороны вернуться к работе в Комитете.

– Добро, – удовлетворенно кивнул Сен-Жюст, направляясь к выходу. – Если меня спросят, я в Продовольственной комиссии. Увидишь Робеспьера, передавай ему привет и пожелания скорейшего выздоровления. И не забудь: если хочешь добиться успеха в твоей миссии, избегай упоминать мое имя в связи с Демуленом.

Работа в Продовольственной комиссии, где решались вопросы снабжения продуктами первой необходимости французских городов, где велась борьба со спекулянтами, то и дело норовившими обойти закон о максимуме цен на эти самые продукты, и где распределялись поставки продовольствия в армии республики, заняла добрые шесть часов. Сен-Жюст и не заметил, как Париж за окном погрузился во тьму. Мелкий дождь стучал по карнизам, забрызгивал окна каплями, поблескивавшими в свете канделябров. Этот неровный стук, дрожащее пламя свечей на столе, бесконечные таблицы, цифры, расчеты, мелькающие перед глазами, заставили, наконец, его отяжелевшие веки сомкнуться в беспокойной дреме. Бессонная ночь дала о себе знать.

Он проснулся оттого, что кто-то слегка тронул его за плечо.

– Гражданин Сен-Жюст, – тихим виноватым голосом сказал секретарь, – уже семь часов. Мы ничего не ели с полудня. Прикажешь послать за провизией?

– Да-да, конечно, – поспешно отозвался депутат, протирая сонные глаза. – Думаю, от меня сегодня больше не будет пользы. Подготовь все необходимые распоряжения, я подпишу их завтра.

– Завтра тридцатое плювиоза, последний день декады, выходной, – напомнил секретарь.

– Верно, – согласился Сен-Жюст. – Тогда встретимся первого вантоза. Впрочем…

До того ли будет свежеиспеченному председателю Конвента в первый день председательства? И он, отправив посыльного за хлебом, колбасой и вином, остался в комиссии, которую покинул около полуночи.

Ночь с 29 на 30 плювиоза II года республики (17-18 февраля 1794 г.)