Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи

Поднявшись с кровати в одиннадцатом часу в прескверном расположении духа, Барер потребовал халат и горячий кофе, после чего послал камердинера спровадить визитеров, объявив им, что аудиенция не состоится. Еще с вечера Барер был озабочен одним делом, занимавшим его мысли даже на заседании Комитета общественного спасения и не оставлявшим его вплоть до того момента, когда, утомившись, он погрузился в объятья Гименея. Но с утра беспокойство вернулось, не оставляя места другим заботам.

Барер как раз собирался распорядиться насчет утреннего туалета, когда вернувшийся из приемной камердинер доложил, что гражданин Верлен настойчиво требует принять его.

– Ну наконец-то! – встрепенулся депутат. – Проси! Проси немедленно!

На пороге появился статный молодой человек в черном сюртуке элегантного покроя. Весь его вид, от аккуратно уложенных светлых волос, легкими волнами спадавших вдоль шеи, и ухоженных рук до драгоценной броши на высоком белоснежном галстуке и сверкающих пряжках на лакированных туфлях, выдавал столичного щеголя, какие легко и с удовольствием сорили деньгами в игорных залах Пале-Рояля. Взмахом руки он велел камердинеру удалиться и вместо приветствия лишь слегка кивнул Бареру. Тот встал ему навстречу и, приветливо улыбаясь, пожал руку.

– Рад видеть тебя, Эжен! – воскликнул депутат. – Какие новости? Что с… Ну, ты понимаешь… – заговорщически понизил он голос.

– Смотря о ком ты спрашиваешь, – развязно проговорил молодой человек, усаживаясь в кресло с позолоченными подлокотниками. – Если о Сен-Жюсте, то с ним все в порядке.

– Оставь лицедейство, – недовольно бросил Барер. – Речь не о Сен-Жюсте, и тебе это прекрасно известно. Я со вчерашнего вечера места себе не нахожу, ожидая от тебя известий. И вот ты соблаговолил пожаловать в одиннадцатом часу утра и разыгрываешь дешевый фарс. Что с агентом?

– Ах вот ты о ком! – зевнув, протянул Эжен Верлен. – Твой агент в безопасности. Я же обещал позаботиться о нем. За ним, действительно, была слежка, но я сумел переправить его в Англию. Правда, на некоторое время он, как ты понимаешь, выбывает из игры. Сен-Жюст черт знает каким образом проведал о его делах и, полагаю, приказал его обезвредить. Я направил убийцу по ложному следу, и он зарезал припозднившегося бедолагу, думая, что устранил опасного шпиона.

Барер одобрительно кивнул. Хорошая новость улучшила его настроение.

– Сколько времени он должен оставаться в Англии? – спросил Барер.

– При настоящем положении дел о его возвращении во Францию не может быть и речи. Ты сам, помнится, провел декрет против вернувшихся эмигрантов. Думаю, нам придется обходиться без него весьма долго.

– Вот как, – нахмурился Барер.

– Не велика потеря! – отмахнулся Верлен. – Он не отличался особой осмотрительностью, да и стоил дорого. Я уже подумывал избавиться от него, когда он доложил, что за ним следят. Вот мы и убили двух зайцев сразу: сплавили нерадивого шпиона, готового испортить все дело, и заставили Сен-Жюста поверить, что он устранил твоего агента. Теперь он расслабится, потеряет бдительность, тут-то мы и нанесем удар по самому дорогому, что у него есть – по его репутации, до сих пор считавшейся безупречной.

Тяжелый взгляд Барера застыл на собеседнике. Он подался вперед, словно таким образом надеялся проникнуть в мысли Верлена, и произнес, чуть понизив голос:

– Я не ослышался? Ты сказал: удар по репутации Сен-Жюста? Удар по репутации Сен-Жюста? – похоже, само звучание этой фразы казалось ему неестественным.

– Ты все верно услышал, Бертран, – кивнул Верлен. – Не понимаю, что тебя так удивило. Любая репутация может рухнуть под удачно рассчитанным ударом. Сен-Жюст не исключение.

– Что ты задумал, Эжен? – насторожился Барер.

– О, сущий пустяк! – с показной небрежностью отозвался Верлен. – Так, небольшая комбинация. Я, как говорится, не мог не воспользоваться столь удачно представившимся случаем.

– Что ты задумал? – повысив голос, повторил Барер, начиная терять терпение.

– Ты считаешь… вы все там, в Комитете, считаете Сен-Жюста неузявимым, верно? Неподкупным. Чистым от подозрений. А между тем, Бертран, с сегодняшней ночи он хранит у себя добрый десяток драгоценных камней из коллекции последней французской королевы. Неприятный факт, не правда ли? Весьма щекотливое положение, должен заметить. Как-то не вяжется с неподкупностью и чистотой помыслов. И вроде бы получается, что Сен-Жюст уже и не неуязвим вовсе. А, как думаешь?

– Чертов сукин сын, – сквозь зубы процедил Барер, впиваясь пальцами в позолоченные ручки кресла. – Ты что, подсунул Сен-Жюсту роялистское дерьмо? И он купился?!