Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры

Виолетта вытерла руки о передник и отступила на шаг, приглашая гостью занять место перед мольбертом. Элеонора, все с той же приветливой улыбкой, не отрывая глаз от юной художницы, подошла к картине. Но стоило ей повернуться к мольберту, как улыбка соскользнула с ее губ. С полотна, выписанные неуверенными, но правильными линиями, смотрели холодные серые глаза в обрамлении черных слегка вьющихся волос, спадавших на плечи. Прямая линия носа, точно такая же, как у оригинала, и еще только начинавшие выписываться губы, – это были, несомненно, его черты. Сен-Жюст, смотревший на нее с неоконченного портрета, выглядел старше того Сен-Жюста, что жил двумя этажами выше, но сходство с оригиналом было несомненно. Элеонора стояла у недописанной картины неприлично долго, не в силах оторвать глаз от этого пока еще эфемерного, но такого живого лица, созданного любящей рукой молоденькой девушки, которая – одному Богу известно, каким образом – смогла передать пренебрежительное высокомерие в мягких, даже нежных чертах молодого человека, пусть и несколько состаренного ее неопытной рукой. Виолетта молча косилась на гостью, будто старалась угадать ее мысли.

– Портрет прекрасен, – наконец, проговорила Элеонора, почему-то шепотом.

– В самом деле? – облегченно выдохнула художница. – Он не закончен, и я не знаю, смогу ли…

– У тебя дар, – перебила ее Элеонора, полностью отдавшись собственным мыслям и не слушая Виолетту, – настоящий дар. Откуда?

Она обращалась, скорее, к самой себе, но Виолетта сочла нужным объяснить:

– Мой отец неплохо рисовал. Он научил меня смешивать краски, объяснил пропорции, перспективу, а дальше… – она сделала неопределенный жест рукой.

– А дальше, – с улыбкой договорила Элеонора, – талант завершил дело. Ты могла бы зарабатывать этим, вместо того чтобы… – она спохватилась, боясь показаться бестактной и оскорбить девушку, но Виолетта совсем не обиделась.

– Э-э, не-ет, – покачала она головой, – пример отца, умершего в нищете, многому научил меня. Я должна была работать с ранних лет, иначе мы не выжили бы. Все это глупости, гражданка, – она небрежно махнула рукой в сторону картины. – Этим, – в ее тоне Элеонора уловила презрение, – не проживешь, если у тебя нет влиятельного учителя и ты не вышел из привилегированных.

– С привилегиями покончено, Виолетта, – возразила Элеонора. – Революция с ними покончила.

Но девушка лишь с сомнением покачала головой.

– Послушай, я знаю очень известного… – начала Элеонора и запнулась.

Что за безумие! Разве может простолюдинка, в виде которой она явилась в особняк Обер и в качестве которой разговаривала сейчас со служанкой, знать знаменитого Давида?! Замолчи, приказала себе Элеонора, не сейчас, потом, когда все это закончится.

– Гражданин Сен-Жюст видел твою работу? – спросила она, не желая оставлять паузу слишком долгой.

Девушка снова залилась румянцем.

– Нет-нет, конечно нет! – энергично запротестовала она, даже головой замотала.

– Хочешь сперва закончить? – понимающе улыбнулась Элеонора. – Это правильно.

– Будет лучше, если он не узнает… совсем не узнает… – запинаясь, сказала Виолетта. – Ты ведь не скажешь ему? – она заискивающе заглянула в глаза Элеоноры.

Та рассмеялась и по-матерински потрепала художницу по щеке.

– Боишься, что он прочитает в твоем сердце, глядя на портрет? – спросила она, но в вопросе звучало утверждение. – Думаешь, он ничего не замечает? Твои чувства написаны на твоем лице, милая, только плевать он хотел на чьи-либо чувства, в том числе и на свои собственные.

Виолетта стояла, опустив голову, теребя в руках край испачканного пастелью передника, и молчала. К чему были эти жестокие слова? Элеонора разозлилась сама на себя. Не лучше ли было оставить девушку в если не счастливом, то, по крайней мере, покойном неведении?

– Послушай, – Элеонора подняла голову Виолетты за подбородок. – Обещаю, что ни слова не скажу Сен-Жюсту о портрете, а ты взамен окажи мне небольшую услугу.

– Какую? – приободрилась Виолетта.

– Я принесла кое-какие документы… которые он попросил меня раздобыть… – она на ходу выдумывала предлог, поняв, что подкупом от Виолетты ничего не добьется.

– Ты можешь подождать его здесь, – с готовностью отозвалась девушка.

– Подождать?! – Элеонора, улыбнувшись, вскинула брови. – Сколько мне придется ждать: до поздней ночи или до завтрашнего утра?

– И то верно, – согласилась Виолетта. – Я не уверена, что он вообще возвращался домой прошлой ночью.

– Я могу оставить документы в его квартире, – подсказала Элеонора. – Пара минут, не больше.

Виолетта в нерешительности покусывала губы.

– Он будет доволен, обнаружив их по возвращении, – добавила Элеонора, видя ее колебание. – Ты окажешь услугу мне, а я – тебе, сохранив наш маленький секрет.

Девушка слегка кивнула и, взяв связку ключей, вышла из квартиры. Элеонора последовала за ней, сжимая корзинку в руке.

– Не задерживайся, – строго приказала Виолетта на правах хозяйки.

– Я мигом, – пообещала Элеонора, переступая порог квартиры члена правительства.