Аппалинария и крылья

Анжела Львовна шла, никуда не торопясь, прогуливалась по знакомым с далекого детства местам и предавалась своим многочисленным воспоминаниям, которые уже и ей самой казались больше вымыслом, чем случившейся когда-то реальностью.

Повстречавшись с незнакомой красивой девушкой, задавшей ей этот странный вопрос, Анжела Львовна сначала немного растерялась, но потом успокоилась и, вернувшись в привычное благодушное состояние, продолжила свою прогулку.

« И собачек я тоже люблю», – размышляла Анжела Львовна. – «Но дома меня ждут Бусинка и Муся, а они с собачками не очень дружат».

Пройдя еще немного по песчаной дорожке, она свернула на хорошо умятую лесную тропинку и по ней вышла к небольшому озерцу, заросшему по берегу пожухлыми камышами и осокой. Редкие солнечные блики искрились и переливались на чуть колеблющейся водной глади.

Неожиданно раздался странный ноющий звук, затем всплеск, и по спокойной воде вдруг побежала сильная рябь.

Аккуратным движением, отведя от лица раскидистую ветку густого кустарника, Анжела Львовна посмотрела вдоль берега. Недалеко от нее трое подростков с хохотом кидали что-то в тихую стоячую воду. Детская забава развеселила и раззадорила Анжелу Львовну.

«А я когда-то лучше всех умела «блинчики» пускать», – подумала она и не торопясь пошла в сторону шумных ребят. Сначала ей пришло в голову продемонстрировать им свое мастерство, но, подойдя ближе, она решила просто понаблюдать за ними.

Мальчишки бегали и, толкаясь, орали у самой кромки воды. Наконец один из них, извернувшись, отскочил в сторону и с криком: « Моя. Я швыряю!» – бросил в воду большой черный камень, который, мелькнув в воздухе, со странным визгом упал в озерную гладь, но почему-то не утонул, а снова показался на поверхности и с тем же жалобным подвыванием развернулся и поплыл обратно.

Усиленно щурясь, Анжела Львовна вглядывалась в странный предмет, хотя уже поняла, что это маленькая черная собачонка, которая из последних сил плывет к берегу, отчаянно фыркая и захлебываясь.

Подростки прыгали, гоготали и, улюлюкая, нетерпеливо отталкивали друг друга, чтобы выхватить бедолагу из воды. Намерения их были очевидны, и было понятно, что еще одного «заплыва» собачка не выдержит.

Анжела Львовна замахала руками и закричала тоненьким перепуганным голосом:

– Что вы делаете, изуверы?! Она же утонет!

– Так мы и хотим ее утопить!– радостно взвизгнул один из подростков. – Мы поспорили, кто утопит, тому…

– Ты что, Став, придурок? Перед каждой старухой отчитываться будешь? – перебил его другой парень. Он был старше и крупнее остальных ребят.

От его резких слов веяло неподдельной злобой и властностью. Став, на которого он прикрикнул, как-то весь сжался и забормотал:

– Да ладно, чего ты…

В это время третий мальчишка, зайдя в воду чуть ли не по колено, выхватил полуживую собачонку и восторженно заорал:

– Все, деньги мои! Я кидаю!..

– Стойте, не надо, не кидайте, – чуть не плача, запричитала Анжела Львовна. – Я заплачу, у меня тут есть, вот…

Трясущимися руками она начала шарить по карманам, собирая в ладонь мелочь.

– Засунь себе это, знаешь куда, старая ведьма! – в ярости заорал на нее крупный парень, раздосадованный, что отвлекся и не вытащил собаку из воды первым.

– Ну как же, сыночки, это же живое существо, тварь божья. За что же вы ее утопить хотите?– беспомощно умоляла Анжела Львовна. Слезы катились по ее морщинистым щекам.

– Вот именно, что тварь! – радостно крикнул счастливчик, вцепившись мокрыми покрасневшими пальцами в холку обессиленного животного.

– Кидай уже, Мих! – рявкнул на него Крупный.

Мих послушно размахнулся и со всей силы швырнул несчастную собачонку подальше от берега. Черный мохнатый комочек чуть слышно пискнул и обреченно мелькнул над холодной темной водой. Но вдруг собачка перекувырнулась в воздухе и, резко поменяв направление, полетела в сторону Анжелы Львовны. Старушка, как завороженная, протянула руки вперед, и полуживая мокрая страдалица упала в ее теплые ладони, вышибая из них в траву звонкую мелочь.

Ошеломленные подростки замерли, отслеживая полет своей жертвы. Глаза их, как стеклянные пуговицы, блестели от удивления и страха.

Первым пришел в себя Крупный.

– А какого хрена ты нашу собаку… – начал было он, но Анжела Львовна перебила его вкрадчивым голосом:

– А где это сказано, что она ваша? У вас, может быть, паспорт на нее имеется? А если ваша, то чья именно? Я хочу обратиться в полицию с заявлением – на предмет жестокого обращения с животным.

По щекам Анжелы Львовны еще катились две крупные слезы, но голос ее стал сильным, грудным. Слова она произносила не спеша, уверенно, с расстановкой. Лицо и осанка ее менялись на глазах: из плачущей старушки она превращалась в уверенную статную, хоть и пожилую, даму, без тени истерики и беспомощности.

Мальчишки боязливо попятились. Первым, опять опомнился Крупный.

– Отдай … те нашу собаку, она не ваша. Она вон его, – он кивнул в сторону Става.

– Чего это моя? – испуганно попытался возразить тот, но быстро замолчал.

– Да, – продолжал самоутверждаться Крупный. – Она наша, что хотим, то с ней и делаем.