Апрель

— Получить деньги от людей, которые, скажем, заинтересованы в том, чтобы мост строился медленнее или совсем законсервировался на некоторое время.

— Мост строится и будет закончен в обещанные сроки, — резко ответил Александр Игнатьевич.

Но Гольд не унимался.

— А если бы, — вкрадчиво проговорил он, — если бы к вам пришел человек с предложением денег? Очень крупной суммы?

Александр Игнатьевич порывисто повернулся к Гольду, взял его за отворот голубого пиджака. Тот удивленно взглянул на спокойное лицо Лазаревского, затем перевел взгляд на его большую, сильную руку.

— Я бы вышвырнул этого человека вместе с его деньгами туда, — Александр Игнатьевич снял руку с отворота и показал на канал: там, на мутной воде, плавали большие светлые щепки.

Гольд поежился, разгладил примятый отворот.

— Я пошутил, господин майор, — смущенно пробормотал он. — Все это невинная шутка, не более.

— Не советую шутить со мной впредь подобным образом. От вашей «невинной» шутки на версту несет провокацией. Для шуток с вами у меня нет времени. И, видно, о шутках у нас различные представления. Перейдем к перилам. Соблаговолите их доставить на строительство через неделю, не позднее. Я выдам вам расписку, что перила приняты, и вы получите в финансовой части деньги. Предупреждаю, что после этого я с вами ни в какие объяснения относительно перил не вхожу. Все!

Александр Игнатьевич повернулся к Гольду спиной и неторопливо направился в кузню. Гольд пожал плечами: «Отказаться от даровых денег? Ничего не понимаю!»

И он помчался в обратном направлении, забыв о советах врача. Размеренной и спокойной жизнью Гольд решил жить, когда у него будет достаточно денег. Он чувствовал, что они приближаются к нему. Он летел им навстречу.

Обедать Александру Игнатьевичу в этот день не пришлось. На середине Кертнерштрассе машина вдруг зафыркала, запыхтела и остановилась. Василий смущенно крякнул:

— Вот досада, товарищ майор! Бензин кончился.

— Плохо ты стал хозяйничать, Вася. На тебя не похоже. Не рассчитал?

— Нет, не то, Александр Игнатьевич. Рассчитал, да израсходовал бензин вроде как на инженерную разведку. Целый день вчера по городу мотался: перила для моста разыскивал. Хочется мне этого жулика, что за свои перила норовит побольше содрать, от нашего строительства отстранить! Ну его!.. И, знаете, наглядел! В конце города большущее кладбище, там есть чугунная ограда — полтора метра высоты, хорошего литья. Лучших перил для моста и не нужно. Замолвите слово генералу Карпенко, а мы снимем.

— Нет, Вася, это не годится. Не нужно давать повода для упреков. Скажут: в одном месте город восстанавливают, в другом — разоряют. Мы строим новое, из новых материалов.

— Тогда, товарищ майор, у меня другое предложение. Возле кладбища есть мастерские — делают памятники для могил. Я с каменотесом разговорился. Он первый меня спросил: «Чего ищешь, товарищ?» Хорошо, оказалось, по-русски Говорит. Еще при царе в плену был в Сибири и выучился. Я с ним покурил и околичностями выпытал что нужно. Он дал мне адресок литейной мастерской. Перед войной она отливала для могил памятники и кресты. Теперь хозяина там нет, а вагранка и оборудование сохранились.

— Ты думаешь, мастерская отольет перила лучше, чем это мог бы сделать завод?

— На заводе, верно, сделали бы и скорее и лучше, — согласился Василий, — да ведь сложно, Александр Игнатьевич, ради перил и фонарей пустить в ход большой цех. Других-то заказов нет! Один наш. Дела, скажем, на одну смену, а хлопот все равно что завод наново пускать.

Соображения Василия показались Александру Игнатьевичу резонными.

— Мастерская, говоришь, заброшена? Наверно, оборудования в ней нет. А рабочие руки? Понадобятся литейщики, формовщики, модельщики.

— Неужели их нет в таком городе?

— Есть, конечно, но надо их разыскать, организовать. А у нас мало времени.

— Да в нашем дворе, Александр Игнатьевич, живет инвалид-трубочист, до войны он литейщиком работал. Должен знать, кто этим делом занимался.

— Хорошо. Едем в мастерскую! — решительно сказал Александр Игнатьевич. — Да ведь у тебя бензина нет.

— Это я в момент добуду. Тут недалеко наши шоферы стоят. Возьму у них горючего.

Через двадцать минут машина Лазаревского мчалась по улицам и площадям города.

— Весна, товарищ майор, — весело проговорил Василий, мельком глянув на молоденькую продавщицу фиалок, торгующую на тротуаре у разрушенного здания Оперы. — Весна!