Апрельский кот

– Мама, то, что ты говоришь, маловероятно. Не можем же мы все сразу сойти с ума, – кисло усмехнулась я, скидывая обувь в прихожей. Потом оглянулась и, большая редкость для меня, поставила угги аккуратненько на их законное место у двери, на коврике, где жидкий грязный снег мог пропитать ткань, а не растечься по полу.

– Мы думали, с тобой что-то случилось! – возмущенно заявила мама, на что я только пожала плечами.

– Вы не так уж и ошиблись, – согласилась я. Запоздало совесть колола меня иголками от игрушечного ежа, но было не больно. Да, я не позвонила, не предупредила. Что ж поделать, если в двадцать семь лет меня понесло вдруг, неожиданно, в гости к мужчине. Могу я хоть иногда забыться и совершить что-то непристойное для разнообразия.

– Твой телефон звонил миллион раз, а я, между прочим, не умею по этим вашим смартфонам отвечать. Я хотела уже вызывать полицию, Фая.

– Чтобы они помогли тебе с моим смартфоном? – усмехнулась я.

– Мы боялись, что на тебя напали. Что ты предлагаешь делать в такой ситуации?

– Я не знаю. Мама, я правда не знаю, что делать в моей ситуации. Но я здесь, жива-здорова, цела и невредима и прошу простить меня за все те грехи, за все то зло…

– Не паясничай, Фая, – попросила мама. Я покачала головой. Сказать правду? Ту самую, которая маме даже в голову не пришла? Нет, не стану я тревожить ее покой, хватит ей глупостей, которые творит Лизавета. Мои глупости подождут.

– Мам, позвони в поликлинику, тете Зинаиде, а? – попросила я жалобно. Мама посмотрела на меня внимательно, как на насекомое под микроскопом. К моему вящему удовольствию, я выглядела достаточно усталой и издерганной, чтобы заслужить больничный. Тетя Зинаида была маминой хорошей знакомой, с которой они подружились в процессе маминых походов в поликлинику по папиным вопросам. Папа болел, его долго лечили, но не вылечили, к сожалению. Однако с некоторыми врачами стали как родные. В частности, с тетей Зиной.

– Ты мне объяснишь, что произошло? – спросила мама тихо, после того как вопрос с больничным был решен положительно. Неудивительно, ведь, во-первых, я чувствовала себя дерьмово. Во-вторых, я не так уж часто просила маму позвонить тете Зине.

– Мам, можно я ничего не буду никому объяснять, а? – попросила я.

– Но ты не больна? – уточнила она. – На самом деле.

– Нет, мам, не больна. Я – в порядке. Мне просто нужно… время подумать.

– Опять подумать? – всплеснула руками мама. – Не надо тебе ни о чем думать. Иди лучше поешь. Я суп сварила грибной. У нас стали продавать неплохие маслята, представляешь? Дорого, конечно, но в конце марта свежемороженые маслята – это же просто праздник какой-то. Поешь?

– Ну… давай, – согласилась я, причем даже не столько с тем, что свежемороженые маслята – это ответ на все вопросы, а с тем, что думать мне не нужно ни о чем. Я уже успела посмотреть на список звонивших мне людей. Среди них были Маша Горобец, были неизвестные мне номера, сообщения, в которых говорилось о новых и высокоэффективных фитнес-программах, которые предлагают в клубе неподалеку, если я, только до конца недели, решусь заключить контракт. Звонила Лизавета много-много раз. Ни одного звонка от высокого стройного незнакомца с темно-зелеными глазами. Мы расстались утром так спокойно, с нежным поцелуем, и он не позвонил. Я уже переживала, мне хотелось задать Малдеру миллион вопросов, и я ненавидела себя за это. Я не хотела признаваться в этом даже самой себе, но я не пошла на работу только для того, чтобы не оглядываться каждую минуту на дверь, чтобы не ждать его, не пытаться, не планировать, не мечтать. Не жалеть, не звать, не плакать…

И вот я на кухне, в сотый раз вожу ложкой по тарелке с «маслятовым супом», а мысли мои далеко. Не позвонит. Естественно, не позвонит. С его-то самооценкой, с его-то уверенной походкой, широким разворотом плеч. С его умением носить костюмы. А ты можешь тешить себя надеждой, а можешь упиваться жалостью к себе – результат будет одним и тем же. Девушка на одну ночь. Случайный всплеск эмоций. Спокойный, наставляющий взгляд с той жестокой мудростью, какую ты так ненавидишь. Человек, умеющий держать свои чувства под контролем, для меня был хуже, чем убийца, насильник или политик. Что-то должно быть совершенно мертвым внутри, чтобы переспать с девушкой, поцеловать ее, приготовить ей завтрак и сказать, чтобы она захлопнула за собой дверь. Это было из разряда «секса по дружбе», я слышала о таком, даже видела кино с таким названием, отборная дрянь, надо сказать. Но я никогда всерьез не верила в существование людей, способных переспать друг с другом, а потом просто разойтись в стороны и заняться своими делами. А если момент выдастся снова, еще раз сбросить стресс этим незамысловатым способом. Как друзья.

– Фая, ты чего творишь с моим супом? – возмутилась мама, когда я вдруг начала крошить в него хлеб – черт его знает, зачем и почему. Мне вдруг показалось, что так может быть вкуснее.