Апрельское озеро (СИ)

– Нет, не может быть! – крикнула она, и слова её эхом раздались здесь. – Вы это всё выдумываете… Напугать меня хотите… А я не боюсь, ясно?!

– Почему тогда дрожишь и нетвёрдо стоишь на ногах? Я не лгу, малышка, я рассказываю тебе это, потому что больше нет смысла притворяться в чём-либо. Ты будешь знать обо мне всё, и я буду знать всё о тебе. Никаких секретов, никакой фальши. Мы будем лишь супругами, такими же, как и многие другие! Я хочу этого, и я буду возвращаться домой каждую ночь, а ты – ждать меня, и греть для меня постель, и любить так, как я захочу.

– Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ!

Она закричала так громко, что сам Алекс увидел слёзы в её глазах, и как побелели костяшки пальцев её маленьких рук, которыми она держалась за край железного стола.

– Но ты полюбишь…

– Это ещё почему?

– Потому что больше некому.

Он постарался вложить в тон своего голоса столько горечи и тоски, сколько мог, сколько чувствовал. Ибо знал: если сейчас не достучится до неё и не покажет, чего хочет на самом деле, то вряд ли ему удастся сделать это позже. А Элисон смотрела на него всё так же: с ненавистью и презрением. В карих глазах, мокрых от слёз, отражались блики пламени факела, будто они горели изнутри.

– И вы думаете, – начала она негромко и говорила спокойно, сдержано, – что я вдруг буду чувствовать к вам нечто большее, чем ненависть? Что вдруг полюблю искренне и всей душой? Нет, нет уж, этому не бывать…

– Перестань мне перечить! Я сумел смириться с твоим появлением в моей жизни, почему ты не можешь сделать этого?

– Я с вами никогда не смирюсь.

Алекс смотрел на неё и видел в карих глазах всё ту же злобу, то же презрение, что окончательно подвело его к черте. Но, как оказалось, его жене ещё было, что сказать:

– Я знаю про Маргарет, – произнесла она уверенно. – И что вы делали с ней в доме её отца.

– Ты видела?!

– Конечно! – Элисон упрямо ухмыльнулась, вздёрнув маленький носик. – Теперь, кажется, вы разрушили все мешавшие вам границы, да? Вот и шли бы вы к ней снова! И оставили бы меня и мою семью в покое!

Он и сам не понял, как случилось то, что случилось далее. Александр вплотную подошёл к Элисон, размахнулся и со всей силы ударил её правой рукой. Но пощёчина не заставила её успокоиться: девушка, приложив к горящей щеке ладонь, гневно взглянула на Алекса, затем вдруг отпихнула его от себя и со всех ног бросилась бежать обратно по коридору к выходу. Он слышал звуки её шагов, и как скрипнула тяжёлая дверь наверху.

Александр остался один в полутёмном помещении. Здесь пахло гарью, но он ещё мог уловить аромат вина, наверняка, которое Элисон случайно расплескала на платье, находясь в деревне. Он не пошёл за ней, не кинулся догонять, чтобы наказать. Сейчас он сам себя не ощущал, а перед его глазами всё ещё была она, с ненавистью глядящая на него. Маленькая, растрёпанная, но бесстрашная и уверенная в себе. И Алекс ещё долго простоял так, опираясь на стол, потеряв счёт времени и себя самого в пространстве.

Когда он, наконец, вернулся из подвала, старые часы в гостиной над камином показывали без четверти четыре утра, а из-за задёрнутых тяжёлых штор в комнаты еле-еле пробивались первые лучи восходящего солнца.

– Где ты был? – кинулась к нему беспокойная миссис Уоллес, спустившись со второго этажа. – Объясни мне, что происходит?

– В чём дело? – Алекс лениво потёр пальцами усталые глаза.

– Элисон нигде нет! Она пропала!

========== Договор ==========

Here in the forest, dark and deep,

I offer you eternal sleep.

I come to light your deep distress,

And show the Road to Happiness.*

***

Идиотка! Какая же она идиотка! Элисон сама уже сотню раз прокляла себя за вспыльчивость, за то, что разозлилась лишь потому, что кто-то её ударил. Её били и не один раз. В детстве – брат, конечно же, не нарочно. Позже, в школе, строгие тётки-преподаватели. И тогда она убегала, но ведь не ночью и не в тёмный лес! Раньше она могла спокойно проглотить обиду, спрятаться у себя в комнате и терпеть, терпеть, пока злость и гнев исчезнут сами собой. А сейчас, став старше и познав больше человеческой жестокости, ей стало труднее сдерживаться.

Девушка, выбравшись из подвала, не могла думать ни о чём, кроме боли. Поэтому вместо того, чтобы остановиться и всё обдумать, она выбежала в ночь, оставив даже дверь открытой. Ночь встретила Элисон прохладным ветром, далёким воем собак и большой, яркой луной, сиявшей сквозь редкие деревья. Девушка бежала быстро, только тени деревьев мелькали перед ней. Она миновала стену, ворота, здесь бежать было легче – земля была ещё мягкой. Дальше дорога вела на холм, но Элисон, вовсе ненамеренно, свернула влево, в высокую траву. Она выше подняла юбки, чтобы было легче бежать; мелкие камни и сучья впивались в её босые ступни, но Элисон плевать хотела на физическую боль. Дальше и дальше уводило её желание спрятаться, остаться одной. Только ни слёз не было, ни значимости – лишь ненависть.