Апрельское озеро (СИ)

– Я не должен был бить тебя. Это крайность, за которую я не хотел переходить. Теперь ты знаешь мой секрет. Рассказав тебе всё, я надеялся, что ты мне доверишься. Но я поступил как трус.

На какое-то время вновь воцарилось молчание, сопровождаемое лишь стуком капель дождя о дерево.

– Я всё ещё не могу поверить в это. Почему вы это делаете для него?

– Потому что больше я ни на что не гожусь. Я и не хочу… Не хотел. За деньги делал то, к чему привык. Знаешь, когда ты ощущаешь слабости людей, видишь их насквозь, потому что когда-то испытал боль, лишения и плакал ночами в одиночестве, то это довольно легко – сломать грешника. Такого же, как ты сам. Или ещё хуже. Я много лет так жил. Затем вдруг мой папаша заявил, что скоро всё изменится, и я вспомнил про тебя. «Шеффилды, – твердил он снова и снова, – Шеффилды и их девчонка выведут нас». Куда конкретно ты должна была вывести меня, я не знал. Но вот появилась ты, вся такая… чистая, другая, словно из иного мира, которого я не знал. Из мира, где живы матери. Где отцы любят своих детей и отдают им всё. Где нет вечных побоев, голода и одиночества… Тогда-то я и понял.

– Поняли что?

– Что я, возможно, самый несчастный из всех грешников, тоже заслуживаю счастья.

Алекс нервно засмеялся, и Элисон плечом почувствовала, как он отодвинулся от неё.

– Появившись вновь со своим чёртовым братцем, ты сломала стену, по вершине которой я шёл несколько лет. Теперь же при свете дня я смотрю на тебя и удивляюсь, как такое вообще могло произойти со мной, – продолжал он, и голос его стал охрипшим. – Как можно было оторвать прекрасную розу от её истинного места, отделить от корней и бросить в прогнившие сорняки?

Он говорил, всё тише и тише, а Элисон казалось, будто из тёмного леса, миновав то ужасное озеро, она попала в ещё более жуткое место. Здесь тоже нет света, здесь пахнет гнилью, а ведь это могло бы быть прекрасное место! Но никто не ухаживал за ним, не присматривал, не согревал своим теплом, и оно прогнило до последней досочки. И есть ли вообще шанс, что сюда вновь пробьётся свет?

– Мне было одиннадцать. Как сейчас помню, – вновь услышала Элисон голос мужа в темноте. – Меня отлупили так, что я сидеть не мог неделю. Да что там… Я не поднимался с постели три дня. Тогда я разозлился в первый раз и поджёг библиотеку. О, да, я хотел, чтобы они увидели. Но не месть маленького монстра, а крик отчаяния обычного ребёнка.

Послышалось короткое шуршание и глубокий мужской вздох. Элисон стёрла со щеки одинокую слезу и прошептала:

– Это всё так ужасно… Мне очень жаль.

– А ты не боишься, что я могу обманывать тебя? – насмешливо спросил Алекс.

– Тогда вы замечательный актёр! Но почему-то я вам охотно верю… Зная вашего отца…

– Ты не знаешь его. В этом можешь не сомневаться.

Холодный ветер завывал меж щелей деревянных досок, и казалось, будто под полом собирается ураган: снизу тоже чувствовался холод.

– Может, вам стоит уговорить отца оставить это место? Продать землю, уехать в Лондон.

– Он не допустит, чтобы Джоэль покинул замок. Он ненавидит его, ведь мальчишка ему не нужен.

– Но вам он нужен, – растирая себя руками, Элисон повернулась к Алексу и чуть задрала голову, словно в этой тьме могла бы заглянуть ему в глаза. – Вы-то его любите, я знаю. Нельзя до конца своих дней считать, что вы находитесь в чьей-то власти. Это ненормально. Я могу ничего не понимать во взрослой жизни, я лишь говорю, как считаю нужным…

– Если бы ты только знала, как я сейчас смотрю на тебя.

Элисон вздрогнула и невольно сглотнула, так томно, мягко и страстно Александр произнёс последние слова. В ней вдруг проснулось желание узнать, как именно он смотрит. Таков ли этот взгляд, как тогда, в их первую ночь, когда он обожал её и поклонялся, будто королеве? Через пару секунд где-то над лесом сверкнула молния, и Элисон удалось поймать взгляд мужа на недолгие мгновения. И в этих зелёных, глубоких глазах она увидела благодарность и страсть, красоту и преданность, которой позавидовал бы любой пёс.

Из-за едва заметной щетины он уже казался старше своих тридцати. Тонкие, упрямые губы словно хранили такие слова, которые не позволил бы себе сын графа. И Элисон смотрела в темноту, зная, что эти губы сейчас совсем близко от неё.

– Готов поспорить, ты смущена.

– Тут и сп-порить не нужно, – Элисон улыбнулась и снова поёжилась от холода. – Мне пора перестать играть в г-глупую девочку.

– Ты совсем замёрзла. Иди ко мне.

Ей даже в голову не пришло увернуться или отодвинуться. Алекс протянул руки, и Элисон придвинулась ближе к нему, уместившись между его разведённых, согнутых ног и прижимаясь к его груди. Алекс обнимал её, нежно и осторожно водя широкими ладонями по влажной спине девушки, иногда касаясь подбородком макушки её головы.

– Вы пахнете очень приятно, – прошептала Элисон, и её голос больше не дрожал.

– Я рад, что больше не вызываю в тебе омерзения.

– С чего вы взяли…

– Слишком хорошо я успел тебя узнать. Тебе стало теплее?

– Да, стало. Хорошо, признаю, вы правы. Но что ещё такого вы знаете обо мне?