Апшерон

Глаза Лалэ выдавали усталость. Тени под глазами, и поблекшие щеки жены говорили Кудрату, что жена за эти дни работала не меньше его.

- Ты устала, Лалэ?

- Нет, я провела ночь дома.

- Значит, плохо спала.

- Да, не спалось... Звонила тебе. Сказали, что ты уехал на морскую буровую. Не опасно сейчас ночью на море?

- Теперь ночи лунные. Да и море было довольно спокойным.

Кудрат ни словом не упомянул о шторме, разыгравшемся под утро, когда он возвращался на берег. У тебя нет чайника?

- Сейчас... - Кудрат вышел в другую комнату и вернулся с электрическим чайником.

- Сколько дней ты не пил чая?

- Пил сегодня утром...

Заметив слой пыли на чайнике, Лалэ улыбнулась и начала развертывать пакет, который принесла с собой. Казалось, Кудрат его еще не заметил.

- Ты откуда сейчас? - спросил он, косясь на салфетку, которая легла вдруг на угол стола.

- Из дому.

- А это к чему, дорогая? Я не голоден.

- До того дня, когда ты выведешь трест из прорыва, разреши уж мне поухаживать за тобой. Буду заезжать к тебе каждый день.

Не будь Кудрат в учреждении, он сжал бы Лалэ в объятиях, крепко поцеловал бы и сказал: "Я горжусь, что у меня такая жена!"

На террасе раздались шаги, и Кудрат оглянулся:

- Товарищ Самедов?

- Да, это я, товарищ Исмаил-заде. Хотел доложить о скважине.

- Входи, входи! - крикнул Кудрат.

- Скважина тысяча девяносто работает, - отрапортовал Самедов. - Можете посмотреть в окно.

Кудрат не стал смотреть.

- Проходи к столу, присаживайся, - пригласил он, - Будь гостем.

Самедов поблагодарил и отказался. Затем четко повернулся на каблуках и вышел.

- Не парень, а золото! - сказал Кудрат. - Да и вообще тут люди не плохие. Жаль вот только, что ощущается нехватка рабочих рук. Но об этом я не заикнусь нигде. Трест выйдет из прорыва, дорогая. Я добьюсь этого, чего бы это мне ни стоило!

Лалэ была довольна: Кудрат ел с аппетитом и терпеливо ждал, пока закипит, чайник.

6

После просмотра фильма "Аршин мал алан" зрители расходились из Дворца культуры, напевая песенку Вели и Телли.

Таир любил музыку, знал немало песен и старых, и новых, из кинофильмов. Но сегодня его не волновал фильм, который он уже видел раньше, не заражало и веселье молодежи, выходившей из кинозала. Как только исчез на экране последний кадр, мысли Таира снова вернулись к тому самому важному, что ожидало его впереди: удастся ли показать себя на работе, остаться в Баку?... В памяти всплыли события и картины этого первого городского дня: беседа с управляющим трестом Исмаил-заде, который так охотно принял его, неопытного деревенского парня, работать и учиться на промысле, поздравления новых друзей в маленькой комнатке молодежного общежития, вторая встреча с Лятифой у входа в кинозал, когда она всем четверым вручила билеты, а на него, Таира, взглянула каким-то особенным взглядом... Таир почти не слушал, о чем говорили шагавшие рядом с ним Джамиль, Самандар и Биландар.

- Это что! - говорил Джамиль, расхваливая Баку и кое-что явно преувеличивая. - Здесь у нас, что ни день, какое-нибудь развлечение. Стоит тебе пробыть здесь день - другой, как и думать забудешь о своей деревне.

Новый мир, раскрывшийся перед Таиром, все больше захватывал его. Юноша постепенно привыкал к городскому шуму и головокружительной быстроте уличного движения.

Джамиль объяснял молчаливую задумчивость Таира по-своему и, решив, что приятель тоскует по деревне, говорил безумолку:

- Сказать по правде, в деревне я не знал, куда деваться от скуки. Тишина такая, что в ушах звенит... Послушай, Таир, ты уж не тоскуешь ли по деревне?

Они подходили к трамвайной остановке. Улица была полна народу. Свет больших уличных фонарей отражался на ровной глади асфальта.

Все взглянули на Таира, ожидая, что он ответит. Но Таир только загадочно улыбался и почему-то не торопился с ответом.

- Ну как, друг? - не вытерпев, спросил Самандар.

- Конечно, - ответил Таир, указывая на многолюдную и шумную, казавшуюся бесконечной улицу, - какое же может быть сравнение? Да на одной этой улице людей в десять раз больше, чем во всей нашей деревне.

- А посмотрел бы ты, сколько тут бывает народу в большие праздники!

В это время в стороне послышались переливчатые звуки баяна, и ожидавшая трамвая рабочая молодежь, раздавшись в круг, начала хлопать в ладоши в такт музыке. На середину круга выскочил русский парень и лихо пустился в пляс, хлопая руками по коленям и выбивая ногами барабанную дробь чечотки. Русый чуб его бился над бровью, и он то и дело вскидывал голову, ни на секунду не замедляя ритма движений.

- Да это же ребята с четвертого промысла! - воскликнул Самандар и, обращаясь к гармонисту, крикнул:

Эй, Миша! Как начал выполнять план, так сразу и загордился? - Он обернулся к своим друзьям: - Подойдемте, я станцую вам нашу "гайтаги"!

- Да разве русский парень сможет играть наши танцы?

Вопрос Таира показался Самандару странным.

- Ну и что тут такого? Почему бы ему и не сыграть?

Друзья потянули Таира с собой, и все вошли в круг. Мех Мишиного баяна растягивался все шире, плясун все больше входил в азарт, стараясь показать свое искусство перед окружившими его парнями и девушками.