Апшерон

Вдруг он раскинул в обе стороны руки и опустился на колено перед черноглазой армянкой.

- Прошу! - пригласил он ее.

Девушка вышла к парню и, подражай русской пляске, поплыла вокруг него, взмахивая платочком над головой.

- Эй, Миша!. Жарь "гайтаги"!

Вопреки ожиданию Таира, гармонист заиграл "гайтаги", и русские ребята захлопали еще громче. Самандар выскочил на середину круга и завертелся, как резиновый мяч. Не ожидавшие такой прыти от этого толстяка, парни и девушки кричали со всех сторон:

- Браво, браво!

Прохожие останавливались, толпа росла с каждой минутой. В задних рядах люди вытягивались на носках, стараясь увидеть пляску Самандара. А тот, яростно отбивая ногами такт, приблизился к девушке, которая только что танцевала с русским парнем, и пригласил ее. Несмотря на усталость, девушка не отказала ему и снова вышла плясать.

Самандар кружился вокруг нее до тех пор, пока, запыхавшись, девушка не отступила в толпу. Довольный победой, разгоряченный танцор словно пришел в исступление. Кружась и топая, как безумный, он издавал какие-то невнятные звуки. Наконец со всего разбега он подскочил к самому центру круга, выпятив грудь и откинув голову, поднялся на кончики пальцев и замер на месте.

Громкие аплодисменты покатились по улице.

К остановке подошли пустые вагоны трамвая. Молодежь с шумом бросилась занимать места, и Таир не заметил, как очутился на лавочке рядом со своими друзьями.

"Ну и парень! Какой славный парень!" - думал он, удивляясь мастерству Самандара.

Ликующее веселье молодежи различных национальностей было непривычно новым для Таира. В далекой родной деревне он никогда не видел, чтобы русский парень играл "гайтаги", а девушка-армянка - танцевала с азербайджанцем. Все это вызывало в душе Таира чувства, в которых он и сам не мог еще разобраться. Ему казалось, что все это могло быть только в Баку, что в этом сказывается один из прекрасных обычаев города. Правда, веселая беззаботность молодых рабочих и девушек казалась Таиру несколько странной. Сам собой напрашивался вывод, что бакинскую молодежь больше всего занимают подобные развлечения. И, может быть, он сделал бы этот вывод, если бы не услышал разговора Самандара и Миши, сидевших рядом.

- Ты, Миша, - говорил Самандар, - не очень-то задавайся! Ведь у тебя всего-то сто пятьдесят процентов, а у меня двести!

- О чем это они? - спросил Таир у Джамиля.

- О выполнении норм. Их бригады соревнуются.

Таир насторожился. Самандар и Миша разгорячились.

- Если бы я на себя не надеялся, мой баян давно покрылся бы пылью. Через десяток дней у нас две скважины выйдут из ремонта. Тогда посмотрим, у кого будет больше!

- Посмотрим, посмотрим... - усмехнулся Самандар. - Так говорит, будто один он работает, а мы храпим, положив под бок подушку. Не беспокойся! Когда ты вытянешь двести процентов, у меня будет триста, не будь я Самандаром! Ты что думаешь, мы так легко выпустим из рук знамя?

Таир снова заинтересовался:

- Что за знамя?

- Уже второй год переходящее знамя Государственного Комитета Обороны в их тресте...

Молодежь зашумела. Кто-то со стороны заметил:

- Их погубил кружок самодеятельности. Да разве выполнишь план, если все время будешь думать об игре да пляске?

- А мы выполним! И не только выполним, а с песнями придем к Лалэ Исмаил-заде и скажем: "Товарищ управляющий трестом, будьте добры своими руками снять со стены знамя, которое висит у вас в кабинете, и передать нам. А то оно слишком долго задержалось у вас".

- Этого-то как раз вам и не видать!

- Увидим, увидим!..

В вагоне поднялся такой шум, что трудно было разобрать, кто и что говорит. Над самым ухом Таир услышал самоуверенный голос Самандара:

- Сколько бы они ни старались, ничего у них не выйдет. Не отдадим знамя! Шутка ли? Упустишь знамя, тогда людям и в глаза не смотри...

Всю дорогу Таир молча глядел на Самандара и думал: "Честное слово, замечательный парень".

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Когда Таир и Джамиль, направляясь на морскую буровую, подошли и стали у маленькой пристани, пенистые волны Каспия яростно накатывались на прибрежные скалы и с глухим ревом разбивались о них. Золотые лучи закатного солнца купались в морском просторе. Тяжело вздымаясь, и подгоняя друг друга, налитые багрянцем волны катились к берегу, по всему морю словно бушевал огромный пожар.

Таир стоял на берегу, как зачарованный, глядя на пламенеющие в косых лучах волны, и ему казалось, будто все, что он увидел в Баку за эти два дня, не сравнимо ни с чем, виденным им до сих пор. Но те, кто жили здесь годами, будто и не замечали этой изумительной красоты Каспия, будто их и не трогало все это богатство и разнообразие красок, разлившихся по вечернему морю. Таир был так поглощен созерцанием постоянно менявшейся картины, так восхищен и подавлен могущественным ревом моря, что даже забыл, зачем он сюда пришел и куда направляется.