Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса

– Да, это было ужасно, – вспоминал Альберт. – С башни я видел все, что происходило на платформе: если у кого-то после трехдневного адского путешествия были силы говорить, он молился, я видел это во время смен. Смены были тяжелые. Многие умирали по дороге, и когда двери вагона открывали, в нос ударял жуткий запах. Дети кричали, женщины рыдали, мужчины пытались отыскать родных[214].

Годы спустя Капезиус описал самый кровавый период в жизни лагеря, как всегда, официальным и сухим тоном: «Между 14 мая и 7 июля 1944 года в лагерь прибыло 34 поезда с 288 357 евреями из северной Трансильвании и Венгрии, каждый из которых прошел процесс отбора; из этого количества треть была признана работоспособной и спасена от смерти. Дети до 14 лет в эту категорию не попали»[215].

Самый страшный период за все существование Освенцима пришелся на ту весну; эти события ужасают сами по себе, но ощущение усиливается тем, что происходило во время войны в других местах. В прошлом, 1943 году, непобедимые нацисты вдруг стали терпеть поражения. Пятимесячная осада Сталинграда завершилась блестящей победой русской армии: им сдалось больше четверти миллиона немецких солдат. Знаменитый фельдмаршал Эрвин Роммель по прозвищу «лис пустыни» отступал через Северную Африку, а затем бежал в Германию, прежде чем его настигли американские и британские танки. Италия перешла на другую сторону, повернувшись к Третьему рейху спиной и подписала договор с союзниками. Советская армия загнала в угол наступающих немцев, что кончилось самым крупным танковым сражением в истории – битвой под Курском. В 1943 году нацистский блицкриг полностью канул в небытие, в 1944 году союзники повернули ход войны в свою пользу.

Январь и февраль начались с того, что якобы неуязвимых немцев бомбардировали англичане: удар пришелся по Берлину, Франкфурту, Гамбургу и Лейпцигу. После тяжкой борьбы американская армия организовала береговой плацдарм в Анцио, в 50 км к югу от Рима. В феврале сталинская армия захватила 10 немецких дивизий в центральной Украине, и союзники полным ходом готовились к серьезной операции по захвату Нормандии летом.

Тем временем в Германии растущее количество пострадавших и печальные вести с полей вылились в большой пессимизм и понимание возможности грядущего проигрыша. Стало очевидно, что планы Гитлера по завоеванию Европы были всего лишь мечтами, которые не принесли стране процветания, а вновь заставили ее погрязнуть во второй разрушительной войне XX века. Но эсэсовцы в Освенциме, виновные в самых страшных военных преступлениях за историю человечества, казалось, даже не думали о том, что надо бы сворачивать это дело. Вместо того, чтобы остановиться и задуматься, что может однажды им придется ответить за свои грехи, лагерные служащие продолжали прежние дела, будто не замечая изменений военного климата.

Что касается Капезиуса: многие коллеги из аптеки заметили, что в прибытии огромного количества новых заключенных он увидел возможность разбогатеть. Вильгельм Прокоп, аптекарь-заключенный, сказал:

– Я знал Капезиуса как человека, всегда старавшегося по максимуму воспользоваться многочисленными перевозками из Венгрии[216].

Сначала Капезиус обыскивал поезда под предлогом поиска лекарств и приборов, а самом деле искал деньги и ценные предметы[217]. Нисли, ассистент Менгеле, сказал, что за Капезиусом быстро закрепилась «репутация отличного организатора» сбора имущества заключенных[218].

Фердинанд Грош, еврейский заключенный и аптекарь, знакомый с Капезиусом со времен его работы на Bayer, был привезен в Освенцим в июне. Он видел начальника на платформе во время отбора несколько раз в неделю, и «что касается лекарств, его интересовало одно: он заставлял всех нас копаться в баночках крема и тюбиках зубной пасты заключенных, надеясь, что мы найдем что-то драгоценное. Он каждый день приходил к нам, чтобы узнать, не нашли ли мы чего. За те несколько месяцев, что я проработал в аптеке, он собрал огромное количество ювелирных украшений, которые считал хорошей прибылью, своей собственностью»[219].

Медбрат-заключенный Людвиг Вёрль знал, что Капезиус жаждал найти спрятанные среди лекарств бриллианты.

– Это было для него важнее жизни заключенных, – рассказывал Вёрль[220].

Воровать Капезиусу было легко, потому что он, согласно правилам Освенцима, забирал все найденное в поезде и на платформе в аптеку, не подписывая никаких документов и не ведя учета. Это было огромное упущение в удушающей немецкой бюрократии, царившей во всех сферах механизма убийства, и этой лазейкой регулярно пользовались.