Аптекарь в СССР

Должно было получиться элитное виски — твою мать! Затем содержимое заняло свое законное место в бутылках, а сохранившиеся пробки припаяны при помощи отцовского паяльника. Из кусочка кожзаменителя был вырезан лезвием трафарет — надпись «Элита» английскими буквами и маленькая императорская корона. Затем Ваня кисточкой и тушью перенес эту надпись на бутылочную этикетку.

Надо же создавать свою торговую марку, как знак качества! Все же дизайн упаковки и рекламные ходы многое значат. Напоследок содержимое бутылок обрабатывалось волшебной энергией. По рукам пронеслась волна тепла, а бутыль ощутимо нагрелась. Теперь любой «Джек Дениэлс» по сравнению с этим божественным напитком был на уровне помоев для свиней. А этот лечебный нектар кто раз выпьет, тот будет приобретать за любые деньги. Тем более что производство будет где-то в районе 10 бутылок в год. Только для своих.

Первые же две готовые бутыли были запрятаны в глубинах антресолей, куда родители по полгода не заглядывали.

Глава 5

Каждый день Ваню сверлила мысль, что с безденежьем пора заканчивать. Для молодого коммуниста нет преград: что для него угрозы туч, он сам отважен и могуч! «Нам не страшны ни льды, ни облака!» Наконец, матушка сообщила радостную весть:

— Ладно, пожалуй, пойдем бабу Фросю навестим, давно я у старушки не была. Баночку огурцов ей отнесу и протертого крыжовника с сахаром.

Кажется, баба Фрося приходилась маме двоюродной тёткой. И она приторговывала разными настойками и травками. Копеечное дело, но бабка нужна была Ване для легализации своих знаний и умений. Да и как источник знаний о людях пригодилась бы. Клиентская база за десятилетия у нее давно была наработана будь здоров. Кто, сколько, зачем, почему и прочее ей давно известно.

Почапали потихонечку. Лето. Пора благодатная, аж асфальт плавится. О грядущем будущем сильно напоминали местные магазины. Они так светили голыми полками, что так и хотелось написать над входом «Эрос». Пара псевдоинтеллигентов на лавочке во дворе пятиэтажки из красного кирпича, к которой они подошли, активно обсуждали последние новости с Ближнего Востока:

— Абрам, ты слышал? Наши вчера передавали, что они взяли много наших танков!

— Значит, надо ехать!

Сразу вспомнилось, что свой последний орден товарищ Брежнев получил, за освобождение Одессы от евреев.

Пришли к травнице. Косматая, чуть сгорбленная, седая старушенция в цветастом платье с клюкой работала не одна. Ей уже помогала какая-то пожилая племянница, что мнила себя продолжателем дела и наследницей.

— Проходите, гости желанные, — суетилась гостеприимная бабка вокруг заявившихся родственников. — Неужели это Ванюша? Вырос то как! Я последний раз его видела, два года назад, дитё дитем был, а сейчас молодец хоть куда. Невесту искать для него скоро уже надо будет.

— Мы еще бабушка на вашей свадьба в начале спляшем, — бойко отвечал юный гость.

— Типун тебе на язык, двух мужей уже схоронила. Пущай мужики живут…

Да уж! Надо быть совсем без башки, чтобы жениться на такой вот «тетеньке». В любой момент, если ей что-то не понравится, она может плеснуть тебе в чай отвар ядовитого болиголова или еще какой травки. И поминай как звали!

В однокомнатной квартире-хрущевке (чай неудобно фронтовиков в бараках держать) было тесно, неуютно и гораздо меньше места, чем в своей кооперативной квартире. А небольшая кухонька, в которой все с трудом уместились вчетвером, была совсем крохотной. Квартирный вопрос — больной вопрос. «В последней комнате у входа жила огромная семья. Там было десять душ народа, там было двести пар белья, там было ровно десять стульев, тарелок было двадцать пар, из их дверей, как из кастрюли, валили запахи и пар».

В этой квартире сильно пахло мятой, мелиссой и валерианой. Здесь действительно могли находится редчайшие бриллианты подлинной фармакологии. Но пузырящиеся дешевые обои, бабушкина мебель неизвестных годов производства оставляли впечатление чистенькой нищеты.

Заметив, что паренек разглядывает развешанные повсюду веники из трав, баба Фрося пояснила:

— Я-то старая уже ходить по лесам, по полям, да болотам. Спасибо племяннице. Сима, добрая душа, помогает бабке.

Серафима, как китайский болванчик, лишь улыбалась и кивала. Такая же матерая бабуся, под полтинник. Ваня тоже решил понравиться бабе Фросе. А та, за разговорами, поставила чайник на газовую плиту и принялась рыться в кухонном шкафчике.

— Не знаю даже, чем Вас угощать! И какого вам чаю налить, — сетовала радушная старушка, перебирая жестяные и картонные коробочки. — Тут у меня отличная смородина сушеная, там малина. Нет! Пожалуй, я вам заварю иван-чай. В этом году он особо удался. Ядреный получился.

«Скушай заячий помет — он ядреный он поймет!», — как писал по этому поводу Л. Филатов. Нельзя сказать, что Ваня был в восторге от вкусовых качеств чая бабы Фроси, но пришлось держать покерное лицо и без тени смущения заявить, что ничего подобного он раньше не пробовал. Вкуснотища! Трудно сказать, поверила ему бабушка, или нет. Похоже, что покер-фейс она тоже держать умела.