Аптекарь в СССР

Работа у него была козырная. Любого в СССР можно объявить сумасшедшим — лю-бо-го! Особенно, если тот Советской властью недоволен. Для таких придумали специальный диагноз «мания марксизма и правдоискательства». А здесь у правдоискателей не было и одного шанса из миллиона. Тут банально доведут такого человека до сумасшествия — если захотят. Вспомнить только «Полет над гнездом кукушки». Только там, в американских больничках, условия просто царские. У нас гораздо, гораздо хуже! Наши нищенские психушки — жуткое место.

В каждой палате обитает человек пятьдесят, не меньше. Больные похожи на зомби из дешевых фильмов. Кроватей хронически не хватает, кто-то спит прямо на полу. Матрасы старые, часть из них пропитана уже высохшей мочой и воняет, как три бомжа. У некоторых психов, отправленных в больничку, реальный энурез, и они, естественно, мочатся под себя. Ежедневно вечером происходит драка за матрасы, в которой побеждают сильнейшие.

Слабые спят на вонючих матрасах, на полу, а на следующий день они же, как всегда и бывает в уголовном «коллективе», исполняют всю грязную работу — моют полы, которые должны мыть все по очереди (труд лучшее лекарство), подметают, носят еду, в общем, всячески шестерят сильным палаты сей. Настоящий ад на земле, свет не выключают ни днем ни ночью. Там и здоровый человек сразу параноиком станет. Тусклые желтые лампочки, запахи, стоны… Рехнуться можно! А санитар так устанавливает в таком веселеньком местечке порядок среди психов и людей, вероломно лишенных свободы воли — кулаками или дубинкой. И вязать-паковать приходится. В общем, гуманистов среди санитаров не водится.

Во-вторых, имея Гену за плечами, следующего гебэшника можно было не убивать, а просто вырубить и спрятать в психушке. А там обколоть лекарствами, а когда его конторские схватятся, то уже произойдут необратимые изменения. Слабоумие будет стремительно прогрессировать. Олигофрения в степени дебильности. И даже если такой фокус провернуть для нескольких человек, никто не удивится. Работа у конторских нервная, живут в конвульсиях, нагрузки на психику просто так не проходят бесследно. К тому же все чекисты — партийные, а какой член партии у нас не бухает?

Что же касается простоты, которая хуже воровства, то с этим можно было бороться. Отдавать прямые приказы, разбивать задания на маленькие составляющие и главное сделать так, чтобы «Крокодил» ничего не знал существенного. То есть обеспечить дымовую завесу. А так, по принципу Ваня-голова, Гена-руки (кулаки у того были с голову ребенка) какое-то время работать можно было. Хотя Крокодил приемов особых не знал, но потенциально это была просто убойная машина. К тому же храбрая до безрассудства. И помимо прочего, бонусом выступало то обстоятельство, что даже если бы Гену и загребли в милицию, то посмотрев на его не блещущую интеллектом плебейскую рожу, никто бы не заподозрил этого громилу в чем-либо серьезном, помимо банального хулиганства.

Подождав Геннадия после смены, Иван напросился в гости в стиле «земеля, давай побазарим по-путнему».

— Разговор есть, секретный, — заговорщицким шепотом сообщил санитару Ваня.

— Чего?

— Денег есть возможность заработать! Хочешь?

— Ага! Заходи, пацанчик!

Зайдя в неприглядную, замызганную квартирку Саблин огляделся. Семьи у Крокодила не было, так как тот любил выпить. О чем говорили многочисленные водочные бутылки. Работа такая поганейшая и зарплата поганая, тут поневоле начнешь бухать. Даже кота нет. Только, эти их с просвистом в паровозную топку, тараканы. Все вокруг замусоленное, нечистое, как у конченного человека, который наплевал на все и на вся. Берлога троглодита! К счастью для дела, Геннадий почти не пьянел в процессе злоупотребления. Поэтому в запои не уходил и компаний собутыльников не собирал. Тягал к себе иногда баб, но и только.

— Я слышал ты в воровскую бригаду вступить хочешь? И не берут?

— А что?

— Есть варианты. На меня тут вышел один козырный фраер. Вован Утиный Нос. Он совсем недавно откинулся. Но у него с ворами сейчас конфликт, могут на ножи поставить. Так что он пока скрывается, на дно лег пока все не разрулит. Но бабло само себя не заработает. Так что он меня пока будет использовать в качестве посредника. Я еще малолетка, с меня по любому спрос меньше будет. Но говорю я, значит говорит он. Понятно?

— Да понял я! Мне-то что с того обломиться?

«Глупый вопрос, однако. Боже мой, с кем приходится работать! Деньги и раздутое самомнение, естественно», — подумал Ваня, но вслух произнес совсем другое:

— В первый месяц, пока все не приготовим, может дел никаких и не будет. Но ты если согласишься все равно пятьдесят рублей получишь. Как оклад. Каждая услуга будет оплачиваться отдельно. И их к тебе уже накопилось немало. Сделаешь все — две сотни как с куста заработаешь! Идет?

— Еще бы! Делать-то что?

— Так, пустяки. Для начало держи аванс, — с этими словами Иван выдал Гене сиреневую купюру достоинством в 25 рублей. Чай, не буржуи!

— Отлично! Живем!