Аптекарская роза

Аконит. В малых дозах он снимает боль, вызывает потоотделение, уменьшает воспаление. Чуть увеличить дозу — и конечности пронзает ужасная боль, больной теряет сознание, начинает задыхаться, а потом наступает смерть. В лекарства часто добавляют аконит. Но не в таких количествах. Как мог Николас совершить столь серьезную ошибку! У Вульфстана никогда прежде не было причин не доверять лекарствам, приготовленным Николасом Уилтоном, а еще раньше — его отцом. Ему даже в голову не пришло проверить снадобье. А ведь это было так просто! Нанесенное на кожу, оно вызывает легкое покалывание, а потом онемение. Когда же наконец он опробовал лекарство на себе, его рука всю ночь оставалась онемевшей.

Это был самый прискорбный момент в жизни Вульфстана. До сих пор он ни разу не задумывался, что в его руках находится человеческая судьба. Он мог убить. И убил из-за собственной халатности.

Старый дурак. Голова аптекаря, должно быть, уже плохо работала, когда он готовил снадобье. Николас ведь сразу потерял сознание, как только оказался за порогом лазарета, спустя всего несколько минут после того, как доставил лекарство.

Спустя только несколько минут после того, как пилигрим назвал его убийцей. Именно это сильнее всего беспокоило Вульфстана. Ведь принесенное снадобье содержало огромную дозу аконита. Лекарство, специально приготовленное для пилигрима. До сих пор Николас никогда не ошибался, готовя микстуры. Он мог ошибиться в диагнозе, и ни одна аптекарская мерка не может считаться идеальной. Но здесь был допущен такой грубый просчет, который очень легко определялся, стоило только взять лекарство на кончик пальца.

Вот поэтому Вульфстан и опасался, что никакой ошибки здесь не было. Что Николас с самого начала задумал приготовить отраву. Что он вознамерился убить пилигрима, того самого человека, который назвал его убийцей, того самого, кто надеялся, что Николас мертв; того, кто был уверен, что убил Уилтона еще десять лет тому назад.

Подозрения вконец доконали Вульфстана. Получалось, что, обвиняя другого, он пытался стереть собственную вину. Николас Уилтон не мог желать смерти пилигриму. Аптекарь ведь даже не знал его имени.

С другой стороны, Николас подробно расспрашивал о больном. Задавал вопросы, не имевшие никакого отношения к болезни. И Вульфстан рассказал ему все, что знал. Возможно, этого было достаточно.

Нет. Николас хороший человек. Немыслимо, чтобы он сотворил такое. Кроме того, какой у него мог быть мотив? У Николаса было все, что только мог пожелать смертный. Владелец аптеки, которому покровительствовали богатейшие жители Йорка, женат на красивой, благородной женщине, помогавшей ему в работе. Его единственное огорчение — отсутствие детей.

Вульфстан всегда считал, что его добродетель и чистые помыслы помогают ему в ремесле. Бог даровал ему самую чудесную профессию, ибо он доказал, что достоин ее.

Но теперь о чистых помыслах не могло быть и речи. По собственному неразумию он убил двух человек. И предпочел никому не говорить. Никто не должен знать, что эти больные умерли неестественной смертью. Молва могла уничтожить чету Уилтонов и, да простит его Бог, подорвать веру аббата Кампиана в своего лекаря. Он не мог так поступить, тем более с Люси Уилтон. Да и с собой тоже. Он не станет разрушать ее жизнь, после того как эта женщина подарила ему еще один шанс. А что касается его самого, то он знал, что отныне будет проявлять безмерное усердие.

Потому он и решил не делиться своими подозрениями ни с кем, кроме Люси Уилтон. Ей обязательно нужно присматривать за мужем. Лекарь опасался этого разговора, но она восприняла известие с поразительным спокойствием.

Вульфстан доверял Люси. Но он терзался виной в содеянном из-за собственной беспечности.

В таком состоянии ему не нужны были визитеры. И все же он вряд ли мог отказать в приеме тому, кто привез письмо от лекаря самого архиепископа.

Когда Оуэн появился в лазарете, Вульфстан отошел от рабочего стола, но даже не взглянул в глаза гостю.

Оуэн вручил ему послание.

Руки монаха дрожали, когда он взламывал печать и читал письмо. Оуэн заметил в глазах Вульфстана беспокойство, но оно исчезло, когда старик дочитал письмо до конца.

— Мастер Роглио. Да благословит его Господь за то, что он вспомнил обо мне. Я ничего особенного не сделал, всего лишь приготовил лекарство для архиепископа. — Вульфстан нахмурился. — Даже точно не помню, какое именно. У меня нашлись все составляющие, кроме мандрагоры. Я ее здесь не выращиваю, видите ли. Дьявольский корень.

Он потер щетину на подбородке, мысленно погружаясь в прошлое.

— Архиепископу понадобилось обезболивающее?

В глазах Вульфстана опять вспыхнуло беспокойство.

— Я вижу, вы кое-что смыслите в ремесле. Да, мандрагора избавляет от боли.

Оуэна не удивило, что монах так нервничает. Все-таки у него недавно умерли двое больных. Но бывший капитан лучников надеялся, что лекарь не откажется рассказать то, что знает.

— Я удивлен, что вы настояли на мандрагоре. Вы ведь знаете другое средство — аконит.

Монах побледнел.