Араб Пётр Великий. Книга вторая

Визирь снова упал в кресло.

- Он не врёт?! - Почти вскричал он.

- Нет, всё, что я слышал про Англию, - правда. - Диаш лорд-представитель, правда? И сейчас возглавляет флот, напавший на франков, да?

Венецианец говорил на португальском.

- Правда, - я ответил на нём же.

- Я баило Баило - посланник. (посланник) Венеции во Франции Джироламо Брагадино. Для меня большая честь, познакомиться со столь юным, но столь одарённым молодым человеком. А как же вы очутились на плоту? Их, кажется называют "брандеры".

Похоже, что Джироламо, слышал всю мою историю. Да он и не скрывал это.

- Я вызвался в группу подрывников брандер и вынужден был напасть и убить охрану плота, но один всё же успел в меня выстрелить, когда я занимался первым. Мне повезло, что порох отсырел и пуля не убила меня.

- И вы убили двоих ножом?!

- Да, - пожал я плечами. - Нас этому учили в военной академии. Это специальное обучение после университета. В Бразилии у Магельянша.

- Это, который открыл пролив в восточный океан?

- Да.

Я стоял, а визирь и венецианец ходили, едва не сталкиваясь плечами.

- Да сядьте вы, наконец, - вдруг сказал Джироламо визирю, и визирь сел, а я прифигел. Вот, оказывается, кто в доме хозяин. Я оглядел каюту и понял, что это каюта не турецкого визиря, а венецианского купца. Очень всё скромно и рационально. Богато, но не по-турецки.

- Так может быть вы что-нибудь знаете про Ост-Индскую компанию и про её э-э-э... Казначейство?

Я "потупил глаза" и произнёс:

- Знаю немножко. Я её казначей.

Теперь сел и венецианец, прямо в моё кресло.

- "Сядут все", - сказал я мысленно.

* * *

Решили зайти, как я не отбивался, сначала в Лиссабон. Там, во-первых, меня знала едва ли не "каждая собака", а во-вторых, не хватало столкнуться носами с кем-нибудь из родственников, заезжавших периодически в стольный град за покупками.

Но мои пленители, узнав, что в каждом представительстве всегда в наличии миллион фунтов золотом, взалкали и потребовали у меня изъять золотой запас "конторы" и поделить его поровну.

Мои доводы, что это - пятнадцать тонн золота, они не слышали. И глаза и уши им застил золотой туман. Они что-то обсуждали, смешивая семитские и арабские слова. Пока они перемещались по каюте я переместился в кресло и успел задремать, но был моментально разбужен.

- Но это же пятнадцать тонн золота! - Возбуждённо выбрасывая каждое слово, сказал венецианец.

- А я что говорю, - сказал я.

- Что вы говорите?

- То и говорю. Пятнадцать тонн. И это только в одном банке.

- О-о-о!!! - Застонал Джироламо. - Что же делать?

- Всё очень просто, - сказал я и моя тихая речь для обоих прозвучала как взрыв. Они снова заметались по каюте.

- Да стойте, же, безумцы! - Смеясь крикнул я. - Именно для этих целей мы придумали банкноты. Не нужно вывозить тонны золота. Мы возьмём часть золотом, а часть казначейскими билетами.

Снова взрыв эмоций, но с эффектом тушения пожара. Бах, и огня нет.

- Расскажите.

- У нас действует сорок восемь финансовых представительств компании, где люди хранят свои драгоценности, золото закладные на имущество. С королевского разрешения, между прочим. За это банк выдаёт казначейские билеты, называемые "банкноты". В любой момент лицо может обменять билет на свои драгоценности или золото. Всё просто. Это работает уже шесть лет.

Так и порешали. Я "снял" деньги и изъял немного золота пришлось дать знакомому таможеннику "на лапу". За одно и за молчание, что видел меня в монашеском плаще, нашёлся такой у венецианца.

В банк я своих пленителей не взял, оставил ждать в карете. Управляющий знал меня в лицо, так как они все проходили у меня собеседование, да и знали меня ещё с Бразилии. Они все были бразильцами и, фактически, моими пожизненными рабами. Однако, на наши служебные отношения это не влияло. Никакого со стороны "рабов" подобострастия, даже наоборот.

Захваченный в бою пленник, становился рабом, но привилегий у него было больше, чем у обычных домашних или родственников. За это я должен был его съесть ритуальным образом, оказав ему часть. У меня этот процесс растягивался на очень долго. Я всё обещал, обещал, обещал, пока пленники не уставали просить: "ну съешь меня", а я всё ссылался на занятость. А ритуал спешки не терпит.

Каждый раз встречаемый мной пленник спрашивал меня: "сейчас?" и видя моё покачивание головой, сокрушённо вздыхал. Но уныние и у тупи был тяжкий грех, поэтому каждый из них говорил себе: "скоро" и принимался за работу на наше общее благо.

Я предупредил управляющего, что "он меня не видел".

Как положено в "нормальном банке", бумажной наличности в нём хранилось в десять раз больше, чем обеспечения. Поэтому изъять бумажек, едва не миллион фунтов, проблемы не составило. Херня вопрос!

Такую же процедуру мы выполнили ещё в трёх представительствах: в Испании, Флоренции и Венеции. Хотя, в Венеции, Джироламо обошёлся триста пятьюдесятью тысячами бумажных фунтов. Я среди нашей троицы удостаивался меньшей доли: тремястами тысячами из них я брал по тысяче золотых. Всего у меня оказалось на руках шестьдесят килограмм золота.