Араб у трона короля (СИ)

Я замолчал. Генрих подошёл к окну и, задумавшись, лёг грудью на высокий подоконник. Он некоторое время смотрел, как конюхи пытаются случить жеребца с кобылой. Все, вроде, были не против, и люди, и животные, но в общей толчее людей, шумно советовавших друг другу что, куда и когда, процесс не шёл.

— Вот-вот, — сказал я серьёзно. — Неужели жеребцу надо советовать и помогать в его деле?

В это время жеребец мотнул мордой и, отогнав помощников, напрыгнул на конягу и так ей вставил, что она весело заржала.

Заржал и король.

— Весёлый вы человек, Питер. Вы сравнили меня с жеребцом.

— Это метафора, сир. У коника свои дела, у птичек свои, и никто не советует им как их исполнять, и не запрещает. Они вольны в своём праве. Неужели у короля меньше своей воли?

— Вы волюнтарист, Питер. Томас, у нас есть такие… э-э-э… Монахи и патриархи, о которых говорит Питер? Non-possessors? (Не обладатели)

— Сколько угодно, сир, но… Это раскол! — Говард заволновался. Он был преданным католиком.

— Но, как я понял, Питер не говорит про раскол, он говорит про имитацию нашей поддержки протестантам. Ведь верно, Питер?

— Абсолютно, сир. Надо запустить ложный путь: провести встречи с реформаторами, выступить в их поддержку, принять закон о главенстве законов Англии над законами Рима и подчинении епископов королю. А потом намекнуть Риму, что на этом вы не остановитесь и пойдёте на полное подчинение церкви лично себе и создание церкви, обособленной от Рима. Назовёте, например, «Англиканская церковь». И пусть папа начнёт вас уговаривать отказаться от этого шага. И ни в коем случае не говорите о разводе и не просите папу об аннулировании брака. Будьте с Екатериной галантным. Они сдадутся уже через год. Вот увидите.

Генрих ходил по комнате как заведённый.

— А ведь он прав, Томас! — Вдруг воскликнул король.

— Согласен, ваше величество! Только, что потом делать с протестантами? Ведь они взбунтуются, когда поймут, что их обманули?

Это он обратился уже ко мне.

— Да! — Поддержал его король, останавливаясь напротив меня. — Что делать?

Глава 3

— Что делать? — Усмехнулся я. — Переговоры с Папой вести тайно и после получения его согласия на развод, всех реформаторов пустить… под нож. Всех поголовно. Но о вашей афере никто не должен знать. Приблизьте к себе самого рьяного реформатора. Его, кажется, зовут Томас Кромвель.

— Секретарь кардинала Уолси — реформатор?

— Как и сам Уолси, который ради собственного обогащения закрывает монастыри и строит такие дворцы, как этот.

Я обвёл комнату руками.

— Это вам тоже ваши негоцианты рассказали?

— Об этом, кто только не говорит. Уолси не скрывает своих аппетитов. А кто, здравомыслящий и находящийся при деньгах, не ворует? — Спросил я и рассмеялся.

Генрих, сначала напрягшийся, когда я заговорил о кардинале-канцлере, сейчас тоже рассмеялся.

— Слушай, Томас, а не сделать ли Питера лордом-великим камергером? Ты же не расстроишься?

— Мне? Расстраиваться? С чего бы?

— Ну, ты ведь потихоньку подбирал эти функции под себя.

— Сир, я подбирал, как вы выразились, «эти функции», потому что Джон де Вер устранился от своих обязанностей по управлению вашим хозяйством. Система управления королевским двором едва не рухнула. А потом он возьми да умри в двадцать шесть лет.

— Да-а-а… Я официально приказал ему умерить охоту, меньше есть и пить, отказаться от ночных кутежей и быть менее экстравагантным в одежде, но где там?

— Но, сир… Эта должность наследственная и не расстроится ли Джон де Вер Пятнадцатый его двоюродный брат?

— Он пока тяжело болен, а управлять моим двором, действительно, некому.

— Не добьёт ли его известие о том, что его должность передана другому?

— Всё в руках Божьих. А сэр Питер со своей семьёй переедет во дворец. Правда, здорово я придумал! — Сказал он, потирая ладони.

— Но, сир… Я хотел бы сразу… э-э-э… Определиться с моей позицией, как отца. Я хотел бы понять. Мы ведь говорим не о наложничестве, а о замужестве, да?

— Да, Питер, да. Не волнуйтесь. Наложниц и любовниц у меня было много и будет много. Мне нужна жена и рождённый ею наследник. Она… Ваша дочь… Необычная. Она выше всех моих придворных. И когда у нас родится сын, он будет такой же, высокий, как и вы, и умный, как я! Ведь наследуются качества отца и деда по матери, как говорили наши предки. Так говорила мне моя мать. Наши дети будут великанами. Это, как в коневодстве.

Генрих показал на удовлетворённо гарцующих по двору кобылу и жеребца.

— Ведь мы скрещиваем породистых лошадей? Так и здесь.

— Позвольте спросить, сир, про Болейн?

Генрих удивлённо посмотрел на меня.

— Спрашивайте.

— А почему вы выбрали Анну? Ведь не по любви, же?

— Любовь? Что за вздор? Она умная, как и её отец. Она не отдалась мне сразу, как другие. Это говорит о характере.

— Скверный у неё характер, — добавил Томас Говард едва слышно. — И развратный.

— Ха-ха, — хохотнул Генрих. — Он её не любит. Говорит, что она французская лазутчица и садомистка. А где взять при дворе иную? Если они уже с малолетства лезут ко всем в панталоны? Ваша же дочь другая?