Арабески ботаники. Книга вторая: Томские корни

Б. К. Шишкин родился в 1886 году в многодетной семье священника. Как и положено сыну священника, он поступил в духовную семинарию, но карьера духовного пастыря его не устраивала, и в 1906 году он поступает в Томский университет на медицинский факультет. И, конечно же, он тут же попал под обаяние В. В. Сапожникова. Профессор увлекал студентов своей страстной яркой речью, которая не оставляла равнодушных. Буквально недавно, в конце 2006 года, в университетской газете «Alma-mater» были опубликованы письма двадцатилетнего студента Николая Люберова своему приятелю, написанные осенью 1896 года, которые раскрывают живое впечатление об этих лекциях. «С  сентября лекции. Ты просишь сообщить об этом предмете подробнее. Постараюсь <…> Первые лекции были по ботанике. Читает профессор Сапожников. Хорошо, шельма, читает!.. В первые две лекции заливался как соловей, чего только не наговорил!.. И о будущей нашей деятельности — медиков-врачей; и об общем значении науки, и об основных законах в естествознании — вечности материи и вечности энергии. Слушали, понятно, с напряжением. Боялись пропустить хотя бы одно слово. Блестящая отделка речи,  увлекательность тона, умение заинтересовать — вот особенности лекций Ботаника. Впоследствии я всегда слушал со вниманием Сапожникова, хотя предмет его чтений — морфология растений — по временам был и не особенно интересен».В этом безыскусном отзыве рядового студента перечислены все достоинства В. В. Сапожникова. Профессор не только читал лекции, он проводил практические занятия, которые также проходили с блеском. Николай Либеров так о них писал своему приятелю: «Один раз были по ботанике практические занятия. Поместились мы в количестве 20 человек в ботанический кабинет; вокруг длинного стола с профессором посредине, причем профессор познакомился сначала с каждым из нас, а затем принялся объяснять устройство трех цветков: шалфея, табака и львиного зева. Объяснивши устройство этих трех цветков, он предложил проверить его объяснение, — сиречь, взрезать цветки, которые у нас были, — чем мы с величайшим усердием и занялись».

Под влиянием лекций Б. Шишкин хотел знать все растения, которые его окружали. Этому способствовала великолепная память, развитая в духовной семинарии. Ботаника как никакая наука требует запоминания большого объема образов, которые должны соотноситься с печатным диагнозом. Кроме того, она требует большого внимания при написании латинских названий, знания обширной ботанической литературы. Все свободное от учебы время он посвящал изучению гербария и был практически первым членом негласного ботанического кружка молодых ботаников, бескорыстно работающих в Гербарии.