Арабески ботаники. Книга вторая: Томские корни

— Факты есть основа науки, — продолжал Коржинский, — они лежат в основе и каждой гипотезы. Факты — это золото, которое лежит сосчитанное и рассортированное в кладовых банка. Теория и Гипотеза — это кредитные бумаги, которые пускаются в обращение и которые имеют цену, сообразную с количеством звонкой монеты, которому они соответствуют. Факты имеют значение абсолютное, теории и гипотезы — лишь относительное. Однако одни факты еще не составляют науки. Грубый эмпиризм не может удовлетворить запросов ума. Работа ученого не может состоять только из собирания фактов. Для него необходимо время от времени возвышаться над фактами, осматривать их с высоты птичьего полета, стремясь уловить внутреннюю связь явлений, восполняя пробелы воображением, намечая пути новых исследований. Если рассматривать вблизи какую‑нибудь картину, то мы увидим лишь мазки кисти и грубые очертания. Чтобы уловить идею картины, постичь ее красоту, надо отойти на некоторое расстояние. Факты есть строительный материал, теория — план будущего здания. Во время построй киплан может много раз меняться, строительный материал идет в дело так или иначе, но без плана невозможно вывести здания. Так и без теории не может существовать наука.

В этой довольно объемной цитате из лекции Коржинского сконцентрировано его отношениеи к фактам и к построению теорий. Думаю, что и сейчас эти рассуждения остаются актуальными поскольку миром правят идеи, которые либо реализуются, подкрепленные фактами, либо отметаются, если факты не подтверждают их правильность.

Далее он останавливается на критике Vita vitalis — жизненной силы, и здесь он не удерживается в рамках фактов и предлагает вместо нее понятие «жизненной энергии», пытаясь доказать, что жизненная энергия «не есть отрицание законов физики и химии». Замена «жизненной силы» на «жизненную энергию» материалистов не удовлетворила, и в дальнейшем К. А. Тимирязев резко критиковал эту часть лекции Коржинского. Да и сам он понимал, что его «жизненная энергия» — не совсем удачное определение для жизни, поэтому он говорит о том, что «ученому приходится убеждаться, что нет мнений совершенно ошибочных, как нет и абсолютно истинных».

Лекция прошла блестяще, хотя не обошлось без курьеза, который описывают Г. Д. Бердышев и В. Н. Сипливинский. Перед торжественной публичной лекцией, чтобы унять волнение, С. И. Коржинский играл с товарищем в кубарь — волчок, который подгоняется маленьким кнутиком. Товарищ напоминает Сергею Ивановичу, что пора одеваться, тем более, что костюм, только что принесенный портным, еще не примерен. Увлекшись, Сергей Иванович стремился сравняться в искусстве игры со своим партнером. На счастье, кубарь разлетелся пополам. Сергей Иванович бросился одеваться, но жилетка оказалась слишком узкой, и костюм не застегивался. Пришлось молодого профессора затянуть полотенцем, как корсетом, и зашить его. К концу лекции Коржинский стал задыхаться и сильно побледнел. «Как он волнуется!» — говорили слушатели, а тем временем огромным усилием воли он благополучно закончил лекцию.

Лекции читал Коржинский очень хорошо. Даже систематика растений, которую студенты недолюбливают, почему-то считая ее сухой и неинтересной, в изложении С. И. Коржинского превращалась в интересную историю.

В этот небольшой период совместного проживания в Томске С. И. Коржинский и П. Н. Крылов вместе закладывали основы современной флористики. Развивая идеи, заложенные в работе Крылова «Флора Пермской губернии», С. И. Коржинский приступает к написанию «Флоры Востока Европейской России». О том, что эти два ботаника были близки, свидетельствуют работы, опубликованные еще в Казани, например «Термические наблюдения произведенные на Кликовском склоне П. Крыловым и С. Коржинским в 1885 г». В основу этого труда легли многочисленные сборы растений, произведенные Сергеем Ивановичем за 1881–1887 гг.