Арабо-израильские войны 1956,1967: Дневник Синайской компании. Танки Таммуза

Израильтяне прорвались в Калаа, но крайне нуждались в остановке и передышке. Нати пришёл в смятение, увидев впереди на дороге две вражеские самоходки СУ-100 и один Т-34. Очевидно, приближался авангард подкрепления — 7 машин, направленных противником в Калаа. Нати приказал своему механику-водителю и командиру второго танка, Науму, укрыть «Шерманы» в тени домов. Он не мог ввязываться в новый бой и, связавшись с комбригом, повторил запрос о воздушной поддержке. Тот совершенно спокойным тоном ответил, что в данный момент самолётов нет, но делается всё для того, чтобы обеспечить поддержку как можно скорее.

Сержант Варда собрал способных ходить раненых и повёл их к танку Нати. Там им дали гранаты и автоматы Узи из двух уцелевших танков и приказали прочесать дома, поскольку противник продолжал стрелять оттуда из пулемётов и автоматов, особенно по лейтенанту Эппи и укрывшимся вместе с ним в канаве раненым. Нати не мог позволить тем, кто пока ещё никак не пострадал, бежать к канаве и вытаскивать оттуда раненых — их почти наверняка убили бы. Тем временем командир бригады по рации сообщил ему, что скоро войдёт в Калаа с тыла.

— Мне нужна поддержка авиации, — упрямо повторил Нати.

— Самолётов нет, — отрезал полковник Альберт. — Придётся подождать.

— Господин полковник, если самолётов не будет сейчас, меня вы больше не увидите никогда.

— Имей терпение, Нати. Мы уже прошли Зауру и ведём жестокий бой за верхний рубеж, но мы их прикончим. Мы скоро придём в Калаа с тыла.

— Полковник — самолёты! Мне нужна авиация!

— Нати, мы идём к тебе, это только вопрос времени. Держись и жди.

Исполняющий обязанности комбата знал, что с наступлением темноты его люди и два танка станут лёгкой добычей сирийцев. Когда стемнеет, никакая поддержка с воздуха не поможет. Было уже 18.00, и до темноты оставалось недолго. Он сильно тревожился за своих людей, и теперь, перестав сражаться, стал испытывать страх. Нати собрал жалкие остатки своих сил в доме возле двух танков. Повсюду слышались выстрелы из пулемётов и автоматов — это сирийцы стремились уничтожить прятавшихся в канаве раненых.

И вот за несколько минут до наступления сумерек появились самолёты. Нати не располагал связью с ними и не имел возможности показать им, где находится. Пилоты не могли отличить его танки от сирийских, и несколько раз просто пролетели над Калаа. Однако их появление воодушевило Нати и его людей и напугало сирийцев, которые принялись отводить танки к окраинам Калаа. Затем Наум нашёл последнюю дымовую шашку и с её помощью указал лётчикам местоположение двух израильских танков. Этого для пилотов оказалось вполне достаточно, и они взялись за отступавшую бронетехнику сирийцев. Нати тоже приказал открыть огонь, и оба стрелка подбили по вражескому танку. Остальные подожгли танкисты под командованием полковника Альберта, который в 18.30 наконец добрался до Калаа.

Спустилась ночь. Последние лучи заходящего солнца осветили Калаа, с одного конца в которую входила большая часть бригады под командованием комбрига, а на другом ждали остатки батальона Биро. Они должны были соединиться, но Нати и его люди опасались, как бы их по ошибке не приняли за сирийцев. Трудно уловить разницу в потёмках. У Нати не осталось способа подать сигнал, чтобы его опознали, а на его радиовызовы никто не отвечал. Лейтенант не преувеличивал опасность, поскольку танкисты полковника Альберта всё ещё дрались с сирийцами и были разгорячены. Комбриг, однако, приказал офицеру разведки проехать на полугусеничной бронемашине в центр селения, размахивая картами. Нати заметил офицера, после чего уцелевшие танкисты из батальона Биро маленькими группками стали появляться из домов и канав и направляться к передовой группе управления. Наконец-то Нати смог вздохнуть спокойно. Кое-кто из его людей, не выдержав напряжения, заплакал.

После четырёх часов неустанной работы на Гиват-Хаем доктор Глюк решил передвинуть перевязочный пункт поближе к району боевых действий и перенёс его в опорный пункт Наамуш. Зачистка там ещё не закончилась — стреляли все и отовсюду. Тем временем начали поступать раненые. Доктору Глюк и его помощникам приходилось не только помогать раненым, но и отстреливаться. Медработники то палили из Узи, то бросали ручные гранаты в траншеи, из которых вёлся огонь по перевязочному пункту.

Среди поступивших раненых доктор Глюк увидел Илана, брюки которого ниже ремня потемнели от крови. Глюк снял их с Илана и сразу понял, что у него множественные осколочные ранения. Его мошонка была разрезана, и из неё виднелись тестикулы. «Солдат на войне больше всего боится двух вещей, — подумал доктор, — ослепнуть и лишиться потенции… Даже и говорить об этом нечего, — сказал он себе. — Я просто не могу допустить такого!»