Арабская петля

Ну а теперь, скажите на милость, куда податься потерявшему своих людей командиру. Правильно! Конечно же, в родное село, где проживают все его родственники, где его считают не бесшабашным отморозком, а практически национальным героем, лишь чуть пониже самого Басаева или Хаттаба. Там можно отлежаться и залечить раны, там можно отдохнуть и набрать себе новых людей, в конце концов, там просто дом, а дома, как известно и стены помогают. Вот на околице этого села в ожидании славного партизанского вожака и засели в засаду разведчики подполковника Максимова, или просто Папы. Правда, несмотря на то, что Маргарита Алексеевна исправно платила за их работу в отличие от государства так и норовившего зажать боевые, или урезать и без того нищенскую зарплату, задачи, поставленные государством, точнее от его имени командующим группировкой тоже приходилось выполнять, тратя на это время и силы, задействуя и без того немногочисленных людей. Поэтому Саламбека поджидала лишь пара наблюдателей, в обязанности которых вовсе не входило его пленение, если не подвернется такая оказия. Если бы Саламбек выскочил из села не один, Стасер и не подумал бы предпринимать попытки к его захвату. Проводил бы аккуратно до места стоянки и вызвал подмогу по рации. Но Саламбек спасался в одиночку, чем и подписал себе приговор.

* * *

Стасер, порывшись в недрах своего мешковатого камуфляжного костюма, извлек довольно качественную ксерокопию фотографии. На снимке, сделанном, скорее всего еще на призывном пункте каким-нибудь оборотистым фотографом, улыбающийся вихрастый парень в камуфляже и лихо заломленном на правое ухо черном берете с вовсе уж фантастической кокардой смотрел весело и прямо будто вот-вот подмигнет невидимому собеседнику и скажет: „Нам беда, не беда!“, или еще что-нибудь в этом роде, нарочито бравое и бодрое. Чеченец, не взирая на боль в вывернутых руках, подавшийся сколько возможно вперед и до предела вытянувший шею в надежде рассмотреть, что это за клочок бумаги держит в руках русский шумно вздохнул.

— Знаешь его? — быстро спросил Стасер, поднося копию фотки прямо к лицу пленника.

— Может знаю, может нет, — с деланным равнодушием произнес Саламбек. — Солдаты в форме все на одно лицо, к тому же слишком много я их видел, всех не упомнишь…

— Вот как? — удивился Стасер. — Ладно, сейчас я немного освежу тебе память. В прошлом месяце ты со своими людьми сжег колонну, недалеко от Борзоя. Чего зеньки забегали? Да не красней ты как девица не надо вот этого девичьего смущения, мол, я не я и корова не моя… Ты такое выражение лица перед следователем будешь строить в Чернокозово, если доживешь до следствия, конечно… Так вот, этот боец был в составе охраны той самой колонны. А потом его родители получили письмо с требованием денег. Значит, боец попал в плен… Ну а раз уж ты командовал всем творившимся там безобразием, то должен знать, где теперь этот защитник Родины находится. Я прав? Нет?

Чеченец ничего не ответил, он и смотрел-то куда-то далеко поверх головы Стасера, будто все происходящее его и не касалось вовсе.

— Слышь, ты, баран горный, — постепенно распаляясь, начал Стасер. — Давай я тебе все как следует объясню. Если уж мы тебя с оружием в руках взяли, то, естественно уже не отпустим, это ежу понятно. Но можем официально сдать следователю, пойдешь под суд, ну дадут тебе лет десять, так это же ерунда. Зато жив будешь, а отсидишь свое, может ума прибавится. Да еще, глядишь, родственники подсуетятся — выкупят раньше срока. И есть другой вариант — ты продолжаешь быть гордым орлом, а мы начинаем тебя спрашивать по-свойски. Расскажешь все, что знаешь и не знаешь, можешь мне поверить… Вот только придется здесь тебя и закопать, ну не рискну я прокурору предъявлять то, что от тебя останется, ты уж не взыщи… А теперь думай, мы будем дружить, или будем ссориться. Только очень быстро думай, время, оно деньги…