Арабская стенка

— Понимаю. Но мне бы письменное ваше распоряжение. Документ нужен.

— Мое слово — не документ разве? Счета они оплатят немедленно, Зорин гарантирует.

— Зорин-то гарантирует…

— У меня все!

Еще через день после упомянутых событий, ближе к вечеру, пассажиров в порту Домодедово долго забавляли два человека. Один был рыжий, высокий и вполне респектабельного вида, с чемоданчиком свиной кожи в руке. Чуб этого мужчины выбивался из-под берета, будто язык пламени. Рыжий напоминал чем-то, несмотря на модную и дорогую одежду, постаревшего сельского гармониста времен коллективизации. Второй был явно восточный товарищ, казах или туркмен, в осеннем пальто, без головного убора, и главное, что привлекало внимание скучающей публики, восточный человек был в пижамных штанах, удручающе коротких. Между штанами и штиблетами проглядывали волосатые ноги. Эти двое приехали в Домодедово слегка навеселе и после еще раза два заходили в буфет. Они встали на самом потоке, их задевали плечами, их толкали в спины, рыжий без конца извинялся за то, что его толкали, но не терял нить разговора. Он спрашивал своего приятеля с малыми паузами:

— И почему, Курбан, я раньше тебя не знал?! Ведь неделю жили в одном номере и даже словом не перекинулись, надо же!

— Спасыбо, Олэг! Ты меня вырчил. Уголок кольхоз полущщит?

— Ты не сомневайся, Курбан! Ты же слышал? Ты же все слышал. Не сомневайся, Курбан!

— От спасибо!

Рыжий так воодушевленно жестикулировал, что привлек внимание милиционера, который протолкался сквозь людской поток, подошел к тем двоим вплотную, взял под козырек, а когда же увидел, что восточный гражданин натурально в пижамных штанах, отнял руку от козырька и печально покачал головой.

— Вы не беспокойтесь! — сказал рыжий, тряхнув огненным своим чубом (милиционер от чуба с опаской отстранился). — Он сейчас на такси сядет и в гостиницу сразу, он смирный и стеснительный. Показать документы?

Документы милиционер смотреть не стал, но опять взял под козырек и присоветовал тем двоим спятиться куда-нибудь в уголок. Они спятились, но разговаривали по-прежнему громко, привлекая внимание. Рыжий упорно звал приятеля в гости для того, чтобы поохотиться на медведя, может, даже с рогатиной, — по старинному русскому обычаю и для проверки на мужскую прочность. Смуглый, от медвежьей охоты деликатно отказывался, ссылаясь на то, что не умеет и не любит убивать.

— Стенку арабскую хочешь?

— Как это — стенка?

— Ну, мебель такая. Она даже с музыкой. Дверцу открываешь халат, допустим, вешать. У тебя дома есть халат?

— Обязательно!

— Так вешаешь ты, допустим, халат, а тебе музыка наигрывает. Приятно! К нам поступили такие стенки. Хочешь?

Курбан Курбанович скороговорку Зорина понимал с трудом и, склонив голову, стал над последним предложением основательно думать, и тут для многосотенной аудитории развернулся стремительный финал недюжинных событий, проистекавших до самого отлета рыжего: многие через окна наблюдали, как к порту подкатило такси, из него вылез мужчина в стеганом халате до пят с маленьким лицом лимонного цвета и, взвалив на себя разом два рогожных мешка, которые мужчину сильно пригнули, скорым и мелким шагом побежал к дверям. Из зала ему уже махал рукой приятель рыжего. Мешки, спустя немного, стояли на полу, и Курбан Курбанович с медленным поклоном варяжского гостя из оперы сказал, блестя раскосыми глазами:

— Тэбэ, Олег. Урук, вино сладкое. Яблоки.

— Да вы что, ребятки! Куда я с этой дерюгой?

— Обидышь, Олег! Оч нехорошу будет!

— Да кто меня пустит в самолет? И денег у меня нет уже багаж оплачивать, вы что, ребятки!?

— Ты — мине, я тибе, Олег!

— Так я же от чистого сердца, Курбан Курбанович! Я видел, как ты мучился.

— И я от сэрса!

— Ну вас, ребятки!

Второй туркмен в стеганом халате стоял с прижатой к груди ладонью и молчал с выражением холодного отчуждения. Тут весь зал всколыхнулся потому, что багаж сердитая дама в аэрофлотовской форме взвешивать отказалась, ссылаясь на то, что билет уже зарегистрирован. Молодой полковник от имени общественности громко заявил, что поступок аэрофлотовской женщины — чистейшей воды самоуправство и что, если потребуется, он сейчас же пойдет дальше, вплоть до министра. Тут объявили посадку на сибирский рейс (вылет, как всегда, задержался), и Зорин было отступился от затеи привезти злосчастные мешки домой, но упомянутый уже полковник заставил власти отступить. Нелегкая ноша была подхвачена присутствующими и доставлена к самолету вполне законно.

Глава 8

Аким Бублик заметил, что теперь лужи не замерзают и ночью, что теперь весна настоящая. Утро было серое, тучи бежали чередой, точно стадо овец. Невзрачное утро, однако, не портило настроения, потому как озороватый ветерок нес запахи дальних странствий в теплых краях и в синих морях. Воробьи на деревьях собирались компаниями, были оживлены и крикливы. По улицам понуро бродили мокрые собаки.