Арабская стенка

Григорий Лютиков, бравый отставной старшина, получил комнатку в доме со всеми удобствами, устроился без долгих раздумий грузчиком на базу плодоовощторга и поступил в десятый класс школы рабочей молодежи, задавшись твердой целью без отрыва от производства получить высшее образование. И он его получил. Работал младшим экономистом, потом старшим, потом и главным на большом машиностроительном заводе города Энска, ну а по выходе на пенсию нашел место потише, потому как организм, даже богатырский, тоже не вечный. К тому же давали знать о себе боевые раны.

Для выяснения существа дела, для того, чтобы знать, почему дядя Гриша стал героем этой повести, надо нам вернуться назад, к той незабвенной поре, когда бравый старшина Лютиков посещал школу рабочей молодежи и влюбился в учительницу химии Анну Ивановну — женщину незлобливого нрава и детской простоты. Между учеником и наставницей возникли потихоньку теплые отношения. Как раз в ту пору старшина сшил у знакомого портного шевиотовый костюм с жилетом, купил галстук «павлиний хвост», яркий, и возымел мечту приобрести велюровую шляпу — для шика и аристократичности. Шляпы такие иной раз и выбрасывали, но, во-первых, раскупали их мгновенно и в большинстве своем по блату, во-вторых, на Гришину голову ни одна не налазила. Тогда старшина, отчаявшись, накатал письмо самому министру легкой промышленности и не стеснял себя в выражениях, а общую обстановку в торговле и промышленности бытовых предметов нарисовал мрачными красками. Письмо это примерно через месяц вернулось назад, причем грамматические ошибки были ехидно поправлены красным карандашом. В конверте был еще лощеный листок — фирменный бланк министра, — и на нем машинописным текстом было изложено следующее: «Уважаемый Григорий Лукьянович! Ваши претензии рассмотрены на коллегии, меры принимаются. Спасибо за критические замечания в наш адрес». Внизу стояла заковыристая подпись. Разъяренный Лютиков собрался ответить срочно в том духе, что ему шляпа нужна, а не всякие там бюрократические выкрутасы всяких там чиновников, которые, небось, имеют доступ к любому дефициту и которым нужды трудящихся совсем до лампочки. Старшина уже взялся за перо, но тут на дом принесли посылку — картонную коробку, перевязанную алой ленточкой с бантиком. Почтальонша велела в получении расписаться и с почтительным поклоном удалилась. В коробке покоилась, переложенная бумагой, великолепная шляпа цвета увядающей травы и с едва уловимым синеватым отливом. Отличная, можно сказать, вещь, какие носят разве что дипломаты и кинозвезды. Ну, и, конечно же, министры. Гриша позвал соседа по площадке, тот прямым ходом кинулся в магазин за поллитровкой, заявив, что такие события выпадают на среднестатистического гражданина раз в жизни и не обмыть это чудо — значит, ни много ни мало, оскорбить судьбу. Сосед, совсем еще мальчишка, Сима Чемоданов (запомните эту фамилию, она еще появится на страницах повести) учился в торговом техникуме, глубоко уважал Лютикова и был досконально в курсе последних забот старшины.

Городская газета отозвалась на нерядовое событие заметкой, набранной петитом и под заголовком «Сюрприз в коробке», Гришу без малого полгода поздравляли знакомые и незнакомые; любовь несказанная, учительница химии Анна Ивановна, почему-то стала отдаляться, полная сдержанной иронии: ей шляпа не понравилась. Поползли вдруг слухи, что при таких козырных связях (с министрами на «ты!») Лютикова вскорости заберут в столицу для исполнения неких таинственных обязанностей или по линии разведки, или же по линии торговой инспекции. Страсти помалости улеглись, тема иссякла, но тут авиапочтой свалилась вторая картонная коробка, в которой были упакованы лаковые штиблеты сорок седьмого размера, пошитые грузинской артелью под названием «Черное море». Штиблеты пришлись по ноге и не было им сносу, потому что надевались они лишь по большим праздникам. Они и по сию пору целехоньки, если не считать трещин на сгибах, где слегка посыпался лак.