Арабская весна

Война здесь воспринималась как нечто потустороннее – и в то же время как реальное, то, что может всех задеть в любую минуту. На Востоке вообще фаталистически относятся к жизни: во время войны Судного дня с полос израильских аэропортов взлетали истребители – бомбардировщики и тут же садились самолеты международных рейсов, которые никто и не думал отменять. Когда стало известно, что Израиль нанес удар по Ирану – местная пресса буквально взорвалась. На первых полосах газет печатали карикатуры на Израиль, на израильских политиков, посылали в адрес израильтян все возможные проклятья, открыто призывали нанести ответный удар. Казалось, что все противоречия на какое-то время забыты перед лицом обшей опасности и общего врага – но власть и правительственные газеты в данном вопросе заняли самую осторожную, даже консервативную позицию. Алиссон отлично понимала почему. Иран был парией арабского мира, его нигде не любили, потому что шииты, персы были высокомерными и считали себя по происхождению выше арабов. Потому – даже в самых радикальных статьях и фетвах – проклинали Израиль, но в то же время не призывали помочь Ирану. Во-вторых – в расколотом обществе очень опасно было делать какие-то резкие движения: Алиссон слышала, что сейчас идут переговоры между духовенством и армией: ситуация, нереальная еще месяц назад. В третьих – израильская армия и при Мубараке был сильнее египетской армии, а сейчас, в условиях, когда часть опытных офицеров погибла, часть бежала, американцы прекратили поставки запчастей к F16 (а Египет обладал четвертым по величине парком мира этих самолетов), в самой армии не прекращалось брожение… короче говоря, в таких условиях Израиль сам только и ждал повода, чтобы на законных основаниях разобраться с исламской революцией у себя под боком. Может быть, даже операция в Секторе Газа была своего рода вызовом и провокацией: попробуйте что-либо сделать и мы. Каир был в зоне досягаемости самых устаревших израильских самолетов и сейчас самые дальновидные из каирских торговцев уже прикрывали свои лавочки и отправлялись с семьями в провинцию, пересидеться. Но с другой стороны… сейчас устраивать переворот… они что – с ума сошли? Израиль же только этого и ждет!

Алиссон поняла, что Дик взял след и не уступит. В нем это было – непреклонность… он был как собака – ищейка.

– Господи… что ты хочешь?

Дик подмигнул.

– Просто проехаться по городу.

– Но сейчас же комендантский час!

Его ввели после начала войны. И в это же время запретили стрелять в воздух – от стрельбы могли подумать, что Израиль выбросил на Каир десант. Вообще, обстановка в столице была на опасной грани.

Дик с хитрым видом достал пропуск. Военный.

– Но откуда он у тебя!?

– Мой друг служит в полиции. Ему надо было сто долларов. А мне – пропуск. Поехали?

– Я позову Исмаила.

Дик придержал ее за руку.

– На твоем месте я бы не стал этого делать.

– Что? Но он наш сопровождающий! Его нам…

– То-то и оно. Мне неохота светить перед ним пропуск. Поняла?

Алиссон раздраженно смотрела на напарника. Если бы не старательно прививаемая толерантность – она бы высказала этому мелкому извращенцу все, что о нем думает.

– Выбирай, старушка, или он или вторая попытка[43]?

Исмаила Алиссон любила. Но себя – любила еще больше.

Ладно, поехали…

* * *

Машин у них было даже две – неприметная русская Приора, которая при Мубараке собиралась здесь и суданский Ниссан, дешевый и крепкий, как раз для египетской глубинки. Обе машины белые. Сейчас, Дик пригнал Ниссан, сунул под стекло пропуск – он печатался большим, формата А4, чтобы сразу было видно. Отчалив от Хилтона, они поехали к мосту, чтобы перебраться на восточный берег Нила…

На улицах была военная техника, она концентрировалась по набережным и в районе посольств, в том числе и танки: из-за военного положения технику ввели в город. Первый сюрприз ожидал их на Нильском Корнише у огромной транспортной развязки, ведущей на мост Шестого октября и улицу Рамзеса, длинную и прямую где проводили военные парады. Они оказались перекрыты танками и гусеничными бронемашинами песочного цвета – но самым интересным было не это, а то, что какой-то офицер с танка обращался к солдатам, которые сгрудились и слушали его. Дик был за рулем, Алиссон делала снимки – в свете фар ей удалось сделать несколько, прежде чем военные поняли, что происходит. Они успели смотаться, и погони не было…

– Необычно, не правда ли… – сказал Дик.

– Это может означать все что угодно – возразила Алиссон из чистой вредности.

– Ну… может и так. Куда дальше?

– Давай к центральному вокзалу.

Центральный вокзал находился как раз в конце аллеи Рамзеса, она выходила на Площадь Рамзеса с большой статуей – тут сходилось несколько улиц, был железнодорожный вокзал и из-за таксистов постоянная пробка. Они не осмелились ехать туда напрямую по Рамзеса – дали большой клюк, подъехали по дороге, параллельной железнодорожным путям. Таксисты здесь были круглые сутки, услуги такси были для многих внезапно обедневших людей основным источником средств… но сейчас их было меньше чем обычно. Правда, тут было спокойно.