Арабские звезды сияют ярче

– Она что, с собой его носила? – не поверила Тамара.

– Представь себе, возила, – сказал Павел. – Невероятно, но факт, не боялась нас, так как перекладывала улики на других. Она грамотная, понимала, что улики – это то, что удалит от нее подозрения. И манипулировала ими очень неплохо, но много. Так и оказался этот молоток в багажнике Маслова. Предусмотрительно сохранила его Оксана, чтобы вытащить в нужный час, когда Арсений сказал, что бросает ее, она подбросила любимому мужу. Напрашивается простой как лапоть вопрос: а как открыли багажник, ключи кому доступны? Арсению и ей, вот и весь сказ. Но это уже агония была, она сама стала понимать, что ареол ее преступления разрастается, а поделать с собой ничего не могла. Хотела себя спасти и все больше вязла.

– А что там наш Будаев? – вспомнил Женя.

– Идет на поправку, но очень медленно, – дал ответ Павел. – В дом тетки зашел после Оксаны. Увидел в окне мерцающий свет и сообразил, что там кто-то есть. Залез в то же окно, оно было открытым. Пошел на свет, это была кухня. Подвал открыт. Заглянул, а там темно и глубоко. Начал спускать… Тут его и приласкала Оксана молотком. Она его боялась, ведь Будаев вел параллельное расследование.

– Редкое чудовище, – сделал вывод Тамара.

– Но как нам помогли Богдана с Полиной… – качал головой Павел. – Без них мы до сих пор блуждали бы.

– За них и выпьем, – предложил Феликс.

Все дружно соединили рюмки и бокалы.

В аэропорту прощались с грустью

Маша поджала губы, чтобы не расплакаться, с трудом спросила:

– Ты еще приедешь сюда?

– Нет, – ответила Полина. – Но ты всегда можешь приехать ко мне, я буду рада.

– Пойду, не буду мешать Кате… то есть Богдане.

На прощанье обнялись, потом Маша ушла, утирая слезы, а Богдана стала перед Полиной, ее лицо сияло. Полина улыбнулась, но у нее были распоряжения:

– Я прошу тебя, Машку не оставляй, помогай ей, материально тоже. Если что, я на связи.

– Полинка, я тебя так люблю…

Богдана порывисто обняла ее за шею.

– Да! – отстранила ее та. – Передай Терехову, я буду искать девчонок из нашего списка, кто жив, постараюсь вытащить.

– Обязательно передам. Пока?

Полина сделала несколько шагов к посадке, ее окликнул Арсений, он тоже был тут и дал попрощаться с ней сначала женщинам:

– Полина…

– Да? – повернулась она к нему лицом.

Арсений увидел другую Полину, а не ту девушку, которая уехала перед свадьбой подзаработать и не вернулась. Где она, что с ней никто не знал, а в Арсении долго сидела обида, которую подслащала и одновременно отравляла Оксана. Подойдя, он спросил главное, ибо вину ощущал:

– Ты сердишься на меня?

– Почему так думаешь?

– Даже не захотела со мной поговорить…

– О чем? Мы теперь на разных планетах. Живи спокойно и радуйся. Богдана очень хорошая, подобных мало, не упускай ее. И прощай.

Она ушла, а он, глядя ей вслед, вздохнул. Все-таки в нем прижилась некая вина, которую он еще не определил. Сзади подошла Богдана, она не хотела называться Катей, новое имя более везучее, взяла его под руку:

– Поехали? Мне еще знакомиться с твоими детьми, я их боюсь. Ты обязан меня подготовить морально.

Он чмокнул ее в щеку и рассмеялся:

– Вот во что не поверю, будто ты кого-то боишься. Едем.

В то же время Полина, сбросив обувь, устроилась в самолете на диване, поджав под себя ноги. Ашраф ибн-Ахмад, обняв ее за плечи, поинтересовался:

– Ну, что? Освободилась?

– Да. Я отдала долги и попрощалась с прошлым. Мне хорошо.

Самолет тронулся с места, выезжая на взлетную полосу.

Теперь, она часто слышала стальные слова:

– Руки! (Надевали наручники.) Лицом к стене!.. Пошла вперед!

Оксану привели в допросную, там за столом сидел Терехов и что-то писал. Оксана села напротив, смотрела на него исподлобья, этот человек искалечил ее жизнь. В памяти всплыл Арсений, которого она любила, их дети… Ей передали письмо, она думала, от мужа, ведь в их совместной жизни много было прекрасных моментов. В конверте лежал всего один лист:

«Ты украла у меня лучшие годы, мужа, который мог у меня быть, детей, мечту, работу, счастье. Теперь я у тебя забираю мужа, твой дом, твоих детей, твою работу. Не переживай, я буду любить их и, наконец, приобрету главное, что ты отняла у меня – счастье. Катя».

Злое письмо. Жестокое.

Терехов перестал писать, поднял на нее глаза и:

– Ну, что, Оксана Дмитриевна, помните, во время первой нашей встречи, мы не успели поспорить о гуманизме? Может, сейчас поговорим на эту тему?

Оксана отвернула лицо в сторону…