Арабские звезды сияют ярче

– М-да, какая яркая у людей жизнь, однако не помог оберег Анне… Леонид Львович, татуировки на теле Гришак есть?.. Ага, ящерица, спасибо… Знаю, знаю. И все-таки это подтверждение личности. Но у настоящей Гришак есть еще приметы, два шрама от ножевых ранений… Да, да, именно так расположены.

Он положил трубку на стол, взглянул на Оксану и кивнул:

– Это она, Гришак Анна. Приметы совпали полностью.

Нютка всегда стояла между ними

Нет, не в том смысле, она не претендовала на Арсения – куда ей, но стояла невидимой стеной, внося раздоры, даже когда ее не было рядом. Она была неотъемлемой частью их жизни, хотя в доме при Арсении появлялась редко, зная его реакцию, которую он не удосуживался прятать. Муж категорически возражал против их «теплых» отношений, хотя Оксана дружбу отрицала. «А что это?» – взрывался Арсений, на сакраментальный вопрос жена неубедительно мямлила, пытаясь объяснить ему, что не может сказать Нютке – пошла вон, забудь ко мне дорогу.

– Ты прекрасно знаешь: мы почти всю жизнь провели вместе, – убеждала Оксана, чуть не плача, так как страдала из-за этих дурацких ссор и, кстати, на рожон не лезла. – Пережили много плохих и хороших дней, даже голодали и радовались куску хлеба. Знаешь, я не могу вот так просто… Ну, не повезло ей, безвольной она оказалась, слабой. Не все люди, Сеня, рождаются сильными и удачливыми. Я могла оказаться на ее месте…

– Если бы могла, то оказалась бы, – возражал он.

– Не ухмыляйся, не раз и мне приходила мысль сдаться, пустить все на самотек, но смотрела на Нютку, видела, как она падает, и… карабкалась. В какой-то степени благодаря ей я стала той, которую ты знаешь. Не сердись.

– Да ради бога, как пожелаешь, – раздраженно отмахивался он.

Арсений готов был забыть подружку жены навсегда, мол, дружи на стороне, лишь бы я не видел ее, так ведь сама Нютка не давала себя забыть. Уж если негодяйка появлялась в доме Оксаны, то подгадывала момент, чтобы нажать на клавишу звонка примерно за полчаса до возвращения домой хозяина. И попробуй, не пусти эту дрянь! Она звонила беспрерывно, раз за разом нажимая на звонок, вдобавок принималась орать на весь поселок, специально поднимая шум:

– Ксюха! Открывай, я пришла! (Вот счастье-то привалило – она пришла!) Ксюха, я знаю, что ты дома… Ксю-у-у-ха! Блин, не уйду, так и знай! (Кто б сомневался!) Слышишь?.. Не уйду! Пожрать любимой подруге дай, крысятина! Открывай, говорю!

Ну и кто не откроет? Это шумное позорище портило имидж, следовало загнать Нютку в дом, иначе соседи… поселок-то престижный. Чудовище вваливало в прихожую, сбрасывая на ходу грязную обувь, одновременно хихикала:

– Ну, разжирели, буржуи… Натырили народных денег и катаются, как жабы в масле. Одним словом, маслята.

– Катаются сыры в масле, – лениво исправляла Оксана, так как слушала подобные бредни каждый раз, научилась реагировать минимально, понимая, что Нютка заводит ее специально. Вторую фразу она произносила в зависимости от ситуации, например: – Какого черта прикидываешься чуркой необразованной?

– А я всегда была такой. Это ты городская, а я из деревни… чурка по-вашему. Мани-мани гони, у меня…

И выворачивала пустые карманы. Потом рыдала (артистка), оплакивая свою жизнь никчемную, потом лезла в бар, не спрашивая разрешения, и находила бутылку:

– О, винцо! Супер, супер! Мартини! Люблю, люблю, люблю! Бокальчик мартини, сигаретку… кайф! Я возьму, а? Оксаночка, любимая моя! Жалко подружке убогонькой бутылку отдать? Ну, пожа…

– Бери. Это все?

– А денежки? – выпятив губу, как маленькая девочка, ныла Нютка. – Нюточке кушать нечего, Нюточка голодненькая, холодненькая, почти покойница… – И вдруг менялась в лице, превращаясь в маленькую злобную собачонку. – Или ты моей смерти желаешь? Ха! Не дождешься. Я вас всех переживу.

– Господи, как ты мне надоела… – закатывала глаза Оксана.

– А ты мне нет, – искренне хлопая большущими глазами с длинными ресницами точь-в-точь как у куклы, говорила Нютка. – Ты же мой банк, моя кредитная карточка, мой актив и пассив, эти вещи никогда не надоедают, их любят. Вот и я люблю тебя сильно-пресильно. Дай денег. – И рявкала: – Дай!

– На! – психанув, вынимала купюры из кошелька Оксана и бросала иногда в лицо подружке. – Бери, черт с тобой.

– Спасибочки, благодетельница, – не обижалась на грубость та, радостно ловя купюры руками, а потом поклоны била, мерзавка. – Ой, как же я благодарна, как же я ценю и молюсь за здоровье и удачу моей любимой Оксаночки. Да чтоб у тебя всего было полно, да чтоб к тебе баблосы рекой лились… Мне же тоже обломится, если Оксаночке куча бабла привалит.

– На работу когда устроишься?

– Не берут. Я не нравлюсь всем этим… работодателям. Разве что метлой улицы мести… Но тут увольте, мой богатый интеллект сопротивляется грубой неквалифицированной работе. Не, а чего ты фыркаешь? Чем я хуже тебя? Ты тоже не из графьев. Так чем? Ага, одеждой, да? Вот если бы ты Нюточку приодела… У тебя шмотья до хрена и больше, ничего, что великоваты, может, я скоро тоже отъем задницу, как у тебя. Поделись с дорогой подругой, наперсницей верной твоей…