Арабы и море. По страницам рукописей и книг

Новым и новым купцам уже было мало мертвого товара. Наряду с сокровищами недр и продуктами растительного и животного мира с африканского побережья вывозились рабы. Работорговля приносила большие доходы, и охота за людьми на «черном материке», начавшись в незапамятные времена, была продолжена богобоязненными мусульманскими купцами и перенята цивилизованными европейцами. Корабли доставляли африканских невольников на рынки Аравии, главным образом Омана, откуда рабовладельцы развозили их по всему индоокеанскому миру. Едва ли редки бывали случаи, подобные описанному в китайской исторической хронике под 813 годом, когда четыре раба-зинджа были доставлены с посольством из Явы в Китай. После 132 года нашей эры, когда отправилось первое посольство из Явы в «Небесную империю», морские путешествия яванцев в Китай стали частыми. Ява была известна китайцам под многими названиями, и можно думать, что далеко не раз в трюмах посольских кораблей среди различных даров отводилось место и для африканских рабов. Это тем более вероятно, что оживленные морские связи между Индонезией и Восточной Африкой отмечаются еще в начале новой эры и продолжаются в более поздние века. Стремление к наживе убивало нормальные человеческие чувства, такие, как сострадание и даже признательность. Вот отрывок из рассказа тысячелетней давности, найденного учеными в арабском сборнике «Чудеса Индии»:

«Рассказал мне Исмаилуя и другие моряки, что в триста десятом году[66] он выехал на своем корабле из Омана в Канбалу. По дороге ветер усилился и забросил судно в Софалу зинджей. „Присмотревшись к этой местности, – говорит капитан, – я понял, что мы попали в страну зинджей-людоедов. Уверенные в своей гибели, остановившись здесь, мы совершили омовение, покаялись Богу в своих грехах и прочитали друг для друга предсмертную молитву. В это время туземцы окружили нас на своих лодках и заставили въехать в гавань. Мы бросили якорь и сошли с ними на землю. Они повели нас к своему царю. Это был юноша с привлекательным для зинджа лицом и прекрасно сложенный. На его расспросы о нас мы заявили, что приехали сюда намеренно. „Лжете, – сказал царь. – Вы ехали не к нам, а в Канбалу. Это ветер занес вас в нашу страну“. – „Так оно и есть, – признались мы, – мы солгали только для того, чтоб заслужить твою милость“. – „Разгрузите свои товары и торгуйте, – сказал царь, – никто вам не сделает зла“. Мы развязали свои тюки и стали торговать. Торговля шла прекрасно, без пошлин, без каких бы то ни было налогов. Мы только поднесли царю подарки, и он, со своей стороны, отдарил нас еще богаче. В этой стране мы оставались несколько месяцев; когда наступило время отъезда, царь по нашей просьбе отпустил нас. Мы покончили со всеми делами, нагрузили корабль товарами и уведомили царя, что окончательно приготовились в путь. Царь проводил нас на берег со слугами и придворными своими, он даже спустился в лодку и в сопровождении семи прислужников приехал и поднялся на судно. Но когда они взошли на корабль, я сказал себе: „Этого царя можно продать на оманском рынке за тридцать динаров; слуги его стоят не меньше ста шестидесяти динаров; да одежда их стоит динаров двадцать. Таким образом, мы, не подвергаясь никакому риску, выручим с них по меньшей мере три тысячи дирхемов“. Я крикнул матросам, чтобы они подняли якорь и развернули паруса. А царь в это время дружелюбно прощался с нами и упрашивал нас возвратиться, обещая в будущем оказать нам новые милости, если мы вернемся в его страну. Но, заметив, что паруса подняты и судно уже отчаливает, он изменился в лице и сказал: „Вы уезжаете? Так я распрощаюсь с вами“, – и приготовился спуститься в лодку. Но мы перерубили канат, которым лодка была привязана, и сказали царю: „Ты останешься с нами. Мы отвезем тебя в нашу страну и там вознаградим тебя за благодеяния и отплатим за все, что ты сделал для нас“. – „Чужеземцы, – ответил царь. – Когда вы оказались в моей власти, подданные мои хотели вас съесть и забрать ваше имущество, как они это делали с другими. Но я облагодетельствовал вас и не взял от вас ничего; я был настолько милостив, что пришел прощаться с вами на корабль. Воздайте же мне по справедливости, возвратите меня на родину“. Но мы и не думали о его словах и не обратили на них внимания. Ветер усилился. Не прошло и часа, как земля скрылась из глаз; а когда осенила нас ночь, мы выехали в открытое море. Утром мы поместили царя и слуг его вместе с другими рабами – их было около двухсот голов – и обращались с ними точно так же, как и с остальными невольниками. Но царь воздерживался от слов, не обращался к нам больше, ни о чем нас не просил и не смотрел на нас, как будто мы были совершенно незнакомы друг с другом. Приехав в Оман, мы продали царя и его слуг вместе с другими рабами“»[67].

Не напоминает ли этот рассказ о судьбе африканского вождя Таманго из одноименной новеллы Мериме?