Арагонские хроники

План был разработан в традиционном пиксячьем духе — максимум импровизации и маневренности. Обрядив в трофейные кирасы Джона и Арагона (как единственных в команде, свободно говорящих по-ксандрийски), мы ночью отправились в стан врага. Замечу, идея прикинуться группой пленных лазутчиков, дезертиров или беженцев стара как мир, но на эту уловку продолжают попадаться. Так случилось и в этот раз.

Суровые конвоиры, слегка подталкивая нас в спины древками копий и тесня конскими боками (естественно, верхом остались только «ксандрийцы», прочие шли пешком), похохатывая, перебрасываясь сальными замечаниями с встречными солдатами относительно присутствующих дам, уверенно вели отряд к цели через лагерь. Кое-где у костров полуночничали с фляжечкой офицеры, иногда дорогу перебегал голозадый вояка с тазом и полотенцем, спеша в походную баню. В одном месте какой-то затейник с довольной рожей ссал на палатку (вряд ли собственную). Но вообще стан осаждающей армии был непотребно опрятен, строг и тих. Неприятно видеть подобную организованность в рядах противника. Арагон злобно и витиевато ругался сквозь зубы.

Беспрепятственно мы прошли до самого внутреннего кольца заграждений. Шатер главнокомандующего был защищен по всем правилам: его вместе с палатками высшего офицерского состава и личных телохранителей обнесли частоколом, ворота стерегли. Джон попытался шутками да прибаутками отвлечь стражей, разыгрывая забывчивого, немного выпившего патрульного, которому необходимо доставить важных военнопленных лично Данхилу («приказ капитана, мать его; сам бы сгонял, ленивая сволочь»). Но охрана строго блюла покой и безопасность генерала. Поэтому ребята погибли при исполнении, не успев издать ни звука. Тела мы столкнули в неглубокую канавку и ступили на территорию ставки. Наши сердца уже возликовали, когда случилось непредвиденное: какой-то засранец заметил толчею перед воротами, решил проверить, предсказуемо обнаружил трупы и нас, направляющихся к шатру Данхила.

Его вопль, по пронзительности не уступающий крику раненой лошади, был прерван стремительным Джеком, но… Везение закончилось: в лагере послышалось шевеление, из шатров, расположенных внутри частокола, выбрели заспанные воины, а между нами и генералом встали бойцы императорской гвардии — молодчики, сравнимые по габаритам с Тилом и вооруженные алебардами.

Помимо того, над нами из темноты вынырнула Клодия на своей метле, объявив неутешительные результаты разведки: ксандрийские летучие корабли располагались чересчур далеко отсюда. Даже при успехе задуманного мы не сумели бы пробиться к ним. Тут баронесса подкинула мысль, что у Данхила наверняка есть личный транспорт. На розыски оного помчалась уже Сиилин — Клодия напрочь отказывалась оставлять нас одних. Спорить с ней никто не стал, ведь не оценить ее участие в бою мог только глупец.

Пока в воздухе шла оживленная женская беседа, внизу уже разворачивалась схватка. Я и Джон врубились в шеренгу алебардистов, дав королю (а позже и баронессе) возможность нырнуть в шатер. Позади послышалась брань, пересыпанная, как солью, звоном клинков, — некоторые воины были готовы защищать своего главнокомандующего в одних подштанниках, едва покинув уютные спальники. Серьезные опасения вызывали судьбы беззащитных Лексиз и Эвистрайи, которые могли пасть от шального взмаха вражеского оружия, но помочь им я не мог. Приходилось полагаться на Тила, Гилберта и Джека. Ферджин почти сразу получил гардой в челюсть, счастливо потеряв сознание, и сейчас сладко обнимался с утоптанным грунтом.

Первые минуты я верил в скорую победу. Тем паче, из шатра доносилось веселое «щебетание» мужских голосов, один из которых — самый радостный — принадлежал арагонскому монарху. Но тут раздался жуткий чавкающий звук, не оставляющий сомнений в своем происхождении: краем глаза я увидел искаженное яростью пополам с болью лицо Джона, отражающееся в лезвии алебарды. Не зря слава ксандрийской императорской гвардии гремела по всему Леодару! Один из суровых воинов вонзил крюк за ворот кирасы, чуть повыше ключицы Белого рыцаря, пытаясь стянуть его с коня. Правда, страж не учел, с кем имеет дело. Подавшись назад и выведя, таким образом, нападающего из равновесия, Джон, скрипя зубами, обрушил на него свой клинок. Парню некуда было деваться; с рассеченной головой он пал, оставив алебарду в теле врага. Вот тут-то я окончательно признался себе: мы безумцы, раз сунулись сюда.