Аракчеев

В 1824 году, когда Аракчеев находился на вершине своего могущества, произошел следующий случай. Генерал-майор С. И. Маевский, управляющий Новгородскими военными поселениями, сумел в Старой Руссе помыть и обмундировать за одиннадцать дней 27 тысяч человек, придумав выставлять каждому подразделению в качестве награды за скорость мытья и одевания бочку водки. За этот свой успех Сергей Иванович удостоился похвалы от самого императора Александра. Реакция Аракчеева на государеву похвалу Маевскому была страшной. «Ты скоренько все делаешь, — заявил он своему удачливому подчиненному при первой же с ним встрече, — ты везде спешишь и хвастаешь. Ты думаешь, что ты одел людей? Нет — я! Что тут удивляться: «Сила солому ломит». Я пять лет трудился и готовил их к повиновению и покорности; а ты думаешь, что ты все сделал сам по себе. Знаешь, что я с тобою сделаю? Разотру, как пыль! Я не таких учил, как ты: гог-магоги[149], а и те не смеют идти против меня! Меня Европа, вся Европа трепещет! Ко мне Бог милостив. У меня один только остался злодей — Гурьев[150], да и тот, слава Богу, околевает. Нет, брат, нет! Мне не надо скороспелок. Мне надо такой помощник, который бы не умничал, а исполнял слепо мои приказания. Пусть он будет дурак, лишь бы делал только то, что я велю».

Летом 1809 года император Александр много времени проводил в обществе Марии Антоновны Нарышкиной, супруги обер-егермейстера царского двора Дмитрия Львовича Нарышкина. Его Величество приходил в дом к Нарышкиным и подолгу там сиживал, наслаждаясь беседой с очаровательной хозяйкой, а бывало, выезжал со своей избранницей на ее дачу. Здесь он либо катался с Марией Антоновной на раззолоченном катере по Неве, либо просто разговаривал с ней за каким-нибудь угощением, но чаще всего слушал музыку. Дмитрий Львович имел знаменитый не только в России, но и во всей Европе хор роговой музыки, состоявший из пятидесяти придворных егерей, игравших на позолоченных охотничьих рожках с удивительным искусством.

Алексей Андреевич, естественно, невзлюбил Марию Антоновну, но, вероятно, его все же не особенно беспокоила бы любовная связь императора с нею, если бы не одно важное обстоятельство: Мария Антоновна относилась к Аракчееву в высшей степени неприязненно, так что само это имя считалось в ее доме запретным, его не осмеливался произносить в ее присутствии даже сам Александр. В сей необычной ситуации граф вынужден был приложить старание для того, чтобы если не поссорить Александра с Нарышкиной, то хотя бы уменьшить ее влияние на государя.

Не найдя ничего лучшего, он пустился выслеживать их. Его интересовала любая деталь в поведении Марии Антоновны, которая могла бы выставить ее в дурном свете и тем ослабить влечение к ней государя. Труднее всего было Аракчееву выслеживать Александра и его избранницу на даче Нарышкиных. Но граф нашел выход: он вдруг страстно полюбил роговую музыку. Когда Его Величество отправлялся с Марией Антоновной на окраину Петербурга — туда, где располагалась нарышкинская дача, военный министр Аракчеев бросал свои служебные дела, садился в легкую, на высоком ходу коляску, запряженную четверкой тяжелых артиллерийских лошадей в ряд, сажал на передок своего адъютанта Петра Клейнмихеля и ехал по городу в направлении, в котором проехал император Александр. Но приехав на дачное место, Алексей Андреевич шел не к Нарышкиным, а к их соседу, камергеру царского двора Зиновьеву. Сидя на балконе зиновьевской дачи или на террасе между мраморных ваз с кустами роз, он делал вид, что слушает доносящуюся с дачи Нарышкина музыку, а сам внимательно наблюдал за Александром с Марией Антоновной.

На следующее утро при докладе императору Алексей Андреевич не упускал случая сказать что-нибудь едкое в адрес его избранницы и их взаимоотношений. Александр же, слушая эти едкости, молчал и улыбался.

Еще более ревниво следил граф за другим человеком из окружения императора Александра — Михайлой Михайловичем Сперанским.

Сын деревенского священника, Сперанский по окончании учебы в духовных учебных заведениях пошел в гражданскую службу и здесь в короткий срок достиг высоких ступеней. Начав службу в конце декабря 1796 года делопроизводителем генерал-прокурорской канцелярии в чине титулярного советника, попович в начале июля 1801 года был уже действительным статским советником, занимал должность управляющего экспедицией гражданских и духовных дел в канцелярии «Непременного Совета».

Еще во время царствования Павла I Сперанский приобрел славу умного, образованного чиновника, превосходно владеющего пером. Начальники его и даже сам император Павел постоянно поручали ему составлять разные важные бумаги, в том числе и тексты указов.