Арап Петра Великого два

Снучардсон! Уступите! Лучше меня -- нету кавалера!

-- Ах, уйдите, уйдите! -- Елизавета Федоровна вскочила со стула.

Меншиков обхватил ее за ноги и прижался щекой к платью.

-- Судьба это наша, Елизавета Федоровна! Уступите, Христом Богом прошу!..

В дверь постучали. Меншиков отпрянул от княжны и замер.

-- Кто там?! -- дрожащим голосом спросила Белецкая.

-- Царь! Кто же еще!

Меншиков побледнел и заметался по комнате.

-- Чаво ж делать?! -- бормотал он. -- Убьет же мин херц!.. Спрячь меня

куды-нибудь, век не забуду!

-- Куды ж я вас спрячу? Говорила я вам -- уйдите!

-- Да чего теперь про энто... Спрячь, душенька! Всю жизнь за тебя Бога

молить стану!

-- Лезьте под кровать.

Меншиков спрятался.

В дверь снова постучали.

-- Чай откроешь мне али нет?!

-- Иду-иду, государь! Не одетая я была, -- Белецкая открыла дверь.

На пороге стоял Ганнибал с корзиной цветов.

-- Бон жур, мадам! -- он улыбнулся. -- Это я так просто царем назвался.

Опасался, что не впустите. Дай, думаю, царем назовусь -- царю, думаю, не

откажуть. А енто вам! -- Он протянул остолбеневшей княжне корзину.

Белецкая машинально взяла, а Ганнибал тем временем прошел в комнату.

-- Мило у вас... Голландцы на стенах. Я, правду сказать, боле французские

картины предпочитаю. Про любовь. Чтобы спереди пастух с пастушкой

миловались, а сзади них -- вулкан огнедышащий дым из макушки струил.

Подходящая для влюбленных аллегория. А у энтих голландцев один провиянт на

уме. Кубки да фрухты с гусем. Тоже, конечно, натура, но против любви -

чепуха. Без любви в жизни -- капут.

-- Вы по что пришли-то? -- Княжна поставила корзинку на пол и прикрыла

дверь.

-- Как по что? Вы же мне в записке намеки делали. -- Ганнибал вытащил из

кармана записку и прочел, -- "... вы гишпанский Дон Кишот, который достоин

носить на груди ключи от моей фортификации." Вот видите? Это же вы мне

писали. Кажному енто недвусмысленно ясно. И про пэра в Лондоне жаловались.

Эх, попадись мне в Париже этот пэр! Я б его на дуели шпагою заколол!

-- Уходите, я вас прошу. Мы с вами завтра об ентом поговорим.

-- Ну уж нет! Я так просто от вас не уйду...

-- Уходите, уходите! -- Белецкая стала подталкивать Ганнибала к двери.

-- Нет уж! Я до завтрева не доживу! У меня к завтрему сердце разорвется,

ежли вы меня сегодня выставите!

-- Уходите, несносный вы человек! Нас же застать могут!

-- Это ж кто же?! Ждете кого?.. Уж не гундосого ли этого? Меншикова?

Княжна вздрогнула и покраснела.

-- А... Угадал, значит! То-то я смотрю -- вы с ним в анфиладах шушукаетесь!

С ним, значит, можно, а со мною нельзя! И как вам не противно с ентим

гундосым?!

-- Как вы такое подумать могли?!

-- Дык, что тут думать-то?! Все ясно! А только, если вы меня сей же момент

не выслушаете, то я на ваших глазах зарежусь вот ентим вострым кинжалом,

как обещал, -- Ганнибал вытащил кинжал и приставил его к груди. -- Вот мой

кинжал и грудь моя!

У княжны Белецкой подкосились ноги, она упала без чувств. Ганнибал

отбросил кинжал и, подхватив на руки девицу, перенес ее на кровать.

Меншиков под кроватью скрипнул зубами: "И тут подкузьмил, ефиопская морда!

-- зло подумал он. -- Ну, ладныть, мне бы токмо отседа выбраться -- я тебе

тогда устрою гримасу феатральную!"

Ганнибал схватил подушку и стал обмахивать ею княжну. Белецкая открыла

глаза.

-- Где я? -- сказала она слабым голосом.

-- Не волнуйтесь, Елизавета Федоровна, вы у себя в спальне. Вы маленько

чувств лишились, так я вас на кровать и затащил.

-- А--ах! -- выдохнула княжна и снова лишилась чувств.

-- Еттить твою! -- Ганнибал еще быстрее замахал подушкой. -- Очнитесь же,

очнитесь, Елизавета Федоровна! Нельзя же так!

Белецкая открыла глаза.

-- Где я?

-- Только не волуйтесь, -- Ганнибал медленно отложил подушку. -- Вы у себя в

спальне. На кроватке. Не извольте беспокоиться. Я вас на енту кроватку

затащил.

-- А--ах! -- Княжна потеряла сознание.

-- Вот ведь! -- Ганнибал чертыхнулся. -- Вот ведь припадочная! Эдак чего же

она -- целую ночь в обморок ударяться будет?! -- Он схватил подушку и

замахал.

В дверь постучали.

Ганнибал замер и на цыпочках подкрался к двери. Стук повторился.

-- Лиза, Лизонька! -- послышалось из коридора. -- Открой мне, душенька. Это я

-- твой государь. Открой, мой аглицкий цветочек.

Ганнибал узнал по голосу царя Петра.

"Надо тикать! С царем шутки плохи!" -- Он подбежал к окошку, рывком открыл

раму. Горшки с цветами попадали с подоконника на пол. Ганнибал выглянул на

улицу. "Второй этаж... Эх--ма!" -- Арап сиганул вниз и, удачно

приземлившись, рванул через пустынную площадь.

Белецкая очнулась от оглушительного стука. Дверь ходила ходуном. Княжна

слезла с кровати и, пошатываясь, пересекла комнату.

-- Кто там? -- спросила она слабым голосом.

-- Открывай, Лизка, тебе говорят! Царь это! Петр Алексеевич!

-- Много вас тут царей шастает! Оставьте меня, бесстыдники!

-- Каких-таких много?! Аз есмь царь! Открывай! А то дверь разнесу!

Белецкая присела и заглянула в замочную скважину. Она увидела царские

кожаные штаны на ремне с золотой пряжкой.

"Господи! И вправду царь!" -- Девушка всплеснула руками.

-- Сейчас, сейчас... Ваше Величество, спала я!.. -- Она открыла дверь.