Арарат

– Я не верю ни в дьяволов, ни в ангелов, – сказала она. – Может быть, есть некое великое мудрое существо в космосе – такое, наверное, вполне возможно. Просто потому, что считать, что мы самые умные существа во Вселенной – это слишком самонадеянно. Но демоны, призраки, Божественный Глас, рай и ад? Не сомневаюсь, что все это – полнейшая лажа. Но я хочу признаться и надеюсь, вы меня поймете правильно: я хотела бы, чтобы все это оказалось правдой. Если ковчег реален, если Бог велел какому-то парню по имени Ной построить это старое корыто только потому, что решил затопить весь проклятый мир, то, значит, должен существовать и рай. И смерти, значит, тоже нет, и мы все где-то продолжаем жить, и, возможно, однажды я опять увижу бабушку. Она никогда не отличалась набожностью, но любила меня так, как никто больше.

Несколько людей тут же взглянули на Адама, гадая, как он отнесется к этому заявлению, учитывая, что Мериам согласилась выйти за него замуж. Но в этот момент ей было наплевать на его чувства.

– Вот что мне действительно известно: тело, которое мы нашли, сильно деформировано. Мы даже не можем определить его пол. Поэтому местоимение «оно» к нему вполне подходит. Как только закончится шторм, мы перевезем его в Стамбул. Но до тех пор, если оно заставляет вас нервничать или если ваши религиозные предрассудки настолько велики, что вы на самом деле его боитесь, то я предлагаю просто сконцентрироваться на выполнении своей работы и держаться подальше от огороженной зоны задней части первого этажа. А теперь, если вопрос исчерпан, то я…

Хакан неожиданно хлопнул в ладоши. Громкий звук разлетелся с эхом.

Все головы обернулись на звук. Мериам хотелось убить Хакана. Он хлопнул, чтобы помешать, чтобы привлечь к себе внимание, и сделал это так, словно дал команду собаке «к ноге». А ведь он был официальным бригадиром ее проекта. Он постоянно грубил ей, разговаривал пренебрежительным тоном, умалял ее пол, но никогда еще не шел на конфликт так открыто.

– Ты хочешь что-то сказать, Хакан?

Хакан усмехнулся.

– Ты произнесла «религиозные предрассудки» так, как другие говорят «дерьмо собачье».

– Я не думаю, что…

– Плевать, что ты там думаешь! – перебил Хакан.

Фейиз выругался и пошел по пещере наперерез, как бы пытаясь отделить Мериам от своего дяди. Хакан посмотрел на молодого проводника хмурым взглядом, впрочем, без всякой опаски. В Фейизе он не видел для себя никакой угрозы.

– Может, ты и права, – произнес Хакан. – Может быть, бояться нечего. Но если нет, то ты подвергаешь всех нас опасности, даже не оставляя выбора – хотим мы тут находиться или нет.

Опять возобновились разговоры, полные сомнений и тревог.

«Вот сука», – подумала Мериам.

Его недовольство тем, что приходится подчиняться женщине, зрело неделями и наконец прорвалось.

– Хочешь уйти отсюда? – спросила она, злобно глядя на Хакана. – Ну и вали!

Уже добравшийся до дяди Фейиз попытался схватить его и отодвинуть в сторону. Но Хакан оттолкнул племянника. Фейиз потерял равновесие, взмахнул руками и упал на один из пластиковых столов, расколов его пополам.

Вновь повисло молчание. Что касается Мериам, то она уже сказала все, что хотела сказать.

Она огляделась, удивляясь, почему не вмешивается Адам. Она не нуждалась в том, чтобы ее мужчина заступался за нее или пытался вместо нее говорить, но в данный момент поддержка бы не помешала.

Затем она заметила его – стоявшего слева в отдалении, почти у самого выхода из пещеры с камерой в руках, на которую он снимал происходящее. Справа же, почти сразу за спиной Хакана, она увидела Каллиопу, также снимавшую все: вероломство и насилие, презрение к полу Мериам и ее лидерским качествам, невежество и страх. Если это вставить в документальный фильм, то зрители увидят в Мериам дуру с плохим характером, которая абсолютно не умеет руководить.

Адам, ты что, черт побери, задумал?

Мериам взглянула в сторону жениха, но на нее смотрел лишь бездушный глаз объектива.

Спустя несколько часов после наступления темноты Ким тихонько пробиралась по холодному пространству верхнего уровня ковчега. Благодаря куртке и теплому белью из толстой ткани она рассчитывала на то, что не замерзнет, но все равно – не могла себе даже представить, насколько здесь окажется холодно. Ким старалась идти тихо, поскольку не хотела беспокоить никого из тех, кто обрел здесь временное пристанище. Ей казалось, что единственные, кто сейчас бодрствует, – это она и сам ковчег.

Впрочем, она понимала, что кто-нибудь да не спит. Кто-то работал допоздна, стоял на вахте или, как она сама, был не в состоянии заснуть после событий дня, даже несмотря на усталость.

Несмотря на безумие.