Арарат

– Ты уверена, что именно этого хочешь? – тихо спросил Фейиз.

Мериам не хотела даже смотреть на него.

– Я ничего из этого не хотела. Помолчи.

Отец Корнелиус опустил пальцы в кружку, полную освященной им же воды, и брызнул ею в лицо Адама. Адам резко вдохнул, широко улыбнулся и, щелкнув шеей, повернул лицо к Мериам.

– Я должен сказать тебе, – произнес он.

Голос, которым он говорил, был не его. Он был как бы его… достаточно похожим на его, и большинство людей даже не заметило бы разницу. Но он был надтреснут и звучал насмешливо, что Адаму было несвойственно.

– …поспеши на наш зов о помощи, – продолжал молиться отец Корнелиус. Произнося последнюю фразу, он повысил голос, словно отвечая Адаму, – спаси от погибели и лап полуденного дьявола этого человека, созданного по образу твоему и подобию. Всели ужас, о Господи, в зверя, опустошающего твои виноградники. Наполни рабов своих мужеством, дабы могли они сразиться против нечестивого дракона…

Он продолжал брызгать святой водой на лицо и тело Адама. Наконец глупая ухмылка дрогнула, словно он почувствовал боль. Раздув ноздри, Адам усмехнулся священнику. Когда Ким пробормотала что-то похожее на «аминь», будто поставив точку в очередной молитве священника, Адам мягко рассмеялся.

«Это все нереально, – говорила Мериам себе. – Это какая-то игра, которую Адам решил разыграть перед камерой».

У Мериам заболело в груди. Правая рука ее дернулась вверх, прикрывая рот. Ей показалось, будто кто-то вогнал в нее зазубренный крюк и потащил внутренности наружу. В этот момент она готова была молиться любым богам, готова была отдать все, лишь бы это оказалось шуткой или мистификацией, затеянной Адамом без ее ведома.

Глаза ее горели от невыплаканных слез. Каллиопа уже рыдала, но Мериам не могла выдавить ни слезинки.

– Пусть всесильная рука твоя изгонит его из твоего раба по имени Адам, – продолжал отец Корнелиус.

Мериам заставила себя глубоко дышать, впуская в легкие неестественное тепло, аромат чая и преследующий ее запах гари. За спиной священника обугленные рога демона еще блестели в отраженном свете.

Лежавшего на полу Адама сильно затрясло. Ухмылка его дернулась, голова стукнулась о древние бревна. Мимо головы Мериам с жужжанием пролетела муха – ничего особенного, просто насекомое – и села на щеку Адама. Стоявший рядом Фейиз с чувством выругался на курманджи.

– Кто-нибудь может объяснить мне, откуда, черт подери, здесь муха? – тихо спросил Уокер.

Впервые она расслышала страх в голосе этого сильного, упрямого и – что там говорить! – впечатляющего человека. Это был неподдельный страх, а не просто трепет. И это напугало ее еще больше. В самом деле, откуда здесь взялась муха – на вершине горы в разгар снежной бури?

Муха ползла по переносице Адама, подергивая крылышками. Каллиопа что-то прошептала и стала опускать камеру.

– Продолжай снимать! – рявкнула Мериам, и та снова навела фокус на Адама.

Адам рассмеялся, когда отец Корнелиус продолжил свои молитвы. Голова его повернулась снова, и он уставился на Мериам со злобным презрением.

– Я должен сказать тебе, – произнес демон. – Должен сказать прямо сейчас этими губами, чтобы посмотреть на твое лицо.

Мериам шагнула вперед. Теплый душный воздух толкал ее обратно, но она смогла сквозь него пробраться. Хакан попытался преградить ей путь, словно перестав ее ненавидеть, словно пытаясь защитить, но она оттолкнула его в сторону, упала на колени и внимательно посмотрела в глаза существа, захватившего ее жениха.

– Он трахнул ее. Удивлена? Можешь ничего не отвечать.

Улыбка растянулась так широко, что у Адама треснула нижняя губа.

И вот теперь Мериам заплакала.

– Так ты знала? – прошептал демон. – Нет. Ты подозревала, но не знала точно. До этого момента. Как же восхитительна в твоих глазах боль!

– Ты дергал за нитки, – прошептала Мериам. – Ты заставил его это сделать.

Демон ухмыльнулся.

– Конечно! Но поверь, он был совсем не против.

Мериам обмерла. Затем почувствовала на себе чьи-то руки и отмахнулась, думая, что это Хакан. Но вместо него в ухо тихо заговорил Фейиз, и, когда он прикоснулся к ней снова, она позволила увести себя, чтобы не мешать священнику. Подняв глаза, она увидела Уокера, глядевшего на нее с сочувствием, увидела страх Ким, но не стала смотреть в камеру. Она не хотела больше видеть Каллиопу.

– Продолжай снимать, – сказала она на тот случай, если женщина вдруг опять станет нервничать.

Если Каллиопа захочет отвернуться, она не позволит ей это сделать. Ради Адама фильм должен быть снят. Когда Мериам умрет, он станет знаменитым, станет богатым. И всегда будет помнить о ее любви.

Конечно, она тоже станет знаменитостью. Но, в отличие от него, посмертно.

Голос священника убаюкивал. Она могла только безвольно стоять и смотреть. Огни мерцали, ветер снова подул – впервые за долгое время, – но почему-то теперь и он стал теплым. Немного пожужжав у лица Адама, муха села на его нижнюю губу. Затем заползла на зубы, обнаженные в жуткой усмешке.