Арарат

Составив рапорт о положении полка, Асканаз приказал Саруханяну лично доставить пакет в штаб дивизии и дал ему еще несколько поручений. Сопровождающим Грачик взял Тартаренца, которого это очень обрадовало: ему ужасно хотелось потолковать о тревожащих его вопросах, а повода все не представлялось. Однако, от полка до штаба дивизии их подвезли на попутном грузовике, так что Тартаренцу так и не удалось поговорить по душам с Грачиком.

Время близилось к полудню, когда Грачик, выполнив поручения командира полка, возвращался с Тартаренцем. Они шли пешком. Тартаренц искоса поглядывал на новые нашивки Саруханяна, негодуя в душе: «И этот вперед вылез, новый начальник на мою голову объявился! В Ереване небось болтал об Ашхен, обещал мне быть хорошим другом… Посмотрим, сдержит ли он свое обещание…»

— Шагай быстрее, Тартаренц! — вдруг воскликнул Саруханян, ускоряя шаги. — Не слышишь, что ли, на нашем участке усилился огонь.

— Уф… — пропыхтел Тартаренц и мысленно добавил: «Как будто нельзя было придумать что-нибудь и не являться сегодня в часть… И как официально разговаривает, сказать ничего нельзя… Беги, миленький, беги, как бы не опоздать в гости на плов!.. Вон, приготовили тебе, угощайся на здоровье!»

Повинуясь окрику, он ускорил шаги, но сделал попытку перейти на фамильярный тон:

— Да не спеши ты так, товарищ Грачик, ногу подвернешь! Как попал я на фронт, дня без пальбы не было. И откуда ты знаешь, что на нашем участке? Да вот и перестали!

— Перестали — снова начнут… А ты или отстаешь, или выскакиваешь вперед, где не нужно. Вот и в тот день начал палить некстати. Если бы не Гарсеван, окончательно осрамил бы роту!

— Эх, не говори ты мне про Гарсевана… Заел он меня совсем, Грачик-джан…

— Гарсеван — чудесный человек, им вся Армения гордится!

— Ладно уж! Благодаря моей Ашхен из бессловесного чурбана человеком стал, а теперь меня ни во что не ставит!

— Не правильно ты говоришь, Тартаренц! Гарсеван суров и требователен, но он не дает никакой поблажки и себе. По-твоему, дружба в том, чтобы он каждому говорил: береги, мол, шкуру, или чтобы прощал ошибку? Пойми, Тартаренц, ты же на фронте, перед тобой враг стоит! Нельзя же по-домашнему себя вести. Если тебя не подтянуть, весь полк пострадает… Люди жизнью жертвуют ради своего полка! Вот узнал историю нашего Юрика? Такой молодой — и какая душа!..

— Ну что ж, разные бывают люди.

— Я о том говорю, что с чистой душой воевать надо! Вот как Юрик! И вообще хорошие у нас парни — и Игнат, и Унан, и Абдул…

— Ты от Рузан своей письма получаешь? — решил переменить тему Тартаренц. — Ашхен просто в восторге была от нее! Эх, узнать бы, вспоминают ли они о нас или уже забыли?

— И как у тебя поворачивается язык! Забыли!.. Да Рузан моя меня, наверно, и во сне и наяву видит. И она и мать все время мне пишут. И такие хорошие письма! А мать недавно написала: сообщи, говорит, подробный адрес, приеду повидаться с тобой, стосковалась очень!..

— Ну, это мать, а жене такая вещь и не придет в голову.

— Уж тебе-то жаловаться стыдно. У кого такая жена, как Ашхен, должен себя самым счастливым человеком считать! Когда мы про нее заговорим — и я, и Гарсеван, и все, кто в госпитале лежал, — чуть ли не фуражки с головы снимаем.

— А на кой мне это черт, если она будет там бог знает с кем путаться.

— Эй ты, брось гадости о ней говорить! — гневно воскликнул Грачик.

— Ого, этого еще не хватало! О собственной жене не смей говорить! Во-первых, ничего особенного я не сказал, а во-вторых, если она с вами хорошо обращалась, это я ее воспитал! Вот иди после этого, воспитывай жену, чтобы она другим добро делала, а какие-то Гарсеваны будут грозить на месте укокошить… Нечего сказать, хорошенькая история!

До расположения полка оставалось еще пройти около двух километров по холмистой равнине. Услышав гудение моторов, Грачик насторожился.

— Это немецкие бомбардировщики… серьезное дело затевается. И летят под охраной истребителей!.. — обернувшись, Грачик с тревогой сказал: — А где же наши летчики — Мкртумян, Алексеев?..

Он еще не успел закончить, как в небе показалась эскадрилья самолетов с красными звездами на крыльях: первая тройка истребителей, вторая, третья… Как жаль, что Грачик не знает, кто эти летчики! Он с восторгом следил за тем, как они вклинились в строй немецких бомбовозов и смело вступили в бой с самолетами сопровождения. Один из советских истребителей завязал бой почти над головами Грачика и Тартаренца. Испуганный Тартаренц отбежал и упал плашмя на землю за ближайшим холмиком.

— Ложись, Саруханян!.. Ложись, говорю тебе, не торчи на виду! — вопил он.

— Брось, пожалуйста, когда еще доведется такое увидеть?.. Вот так, поливай его огнем, умереть мне за тебя!.. Ой, жаль, выскользнул проклятый…

— Убьют тебя, ложись, говорю тебе! — продолжал кричать Тартаренц.

— Какое там убьют! Фашист сейчас за свою шкуру дрожит, ему не до нас!