Арарат

— Ну, я вам как-нибудь в другой раз все подробности расскажу, а сейчас опишу, что мы в самом Таганроге увидели, когда вошли в город. Начали собираться туда советские люди, бежавшие из фашистской неволи. Узнал я, что есть среди них девушки и женщины, насильно угнанные в Германию. Три дня бегал, как сумасшедший, расспрашивал всех и наконец отыскал Любу, самую близкую подругу моей Тони: их вместе и угнали в Германию. Ну, что тут долго рассказывать!.. Я вам писал, Нина Михайловна… Не выдержала моя Тоня мучений… И вдруг увидел я, что остался на белом свете один-одинешенек. Оказывается, уже два года нет в живых моей Тони, а я-то думал…

Нина взяла на руки Диму, отнесла в кроватку и, уложив, осторожно поцеловала в лоб. Дима спросонок покапризничал, но скоро успокоился и заснул.

— Мы вас слушаем, Григорий Дмитриевич! — напомнила Оля.

— Ну остается рассказать, как я попал в Москву. Значит, говорят мне — топай, мол, в штаб, вызывают тебя! Бросило меня в дрожь. «А ну, Григорий, — говорю себе, — припомни, нет ли за тобой новой промашки?» Асканаз Аракелович, помните историю с этим прохвостом Мазниным?

— Ну, еще бы не помнить!

— Значит, затопал я в штаб, явился к генералу. А он — ничего, улыбается… «Что скажешь, говорит, если мы тебя на два месяца на курсы командиров пошлем?» Помолчал я, пришел в себя и говорю: «Уж лучше я со своей частью вперед пойду, какое теперь время для курсов?! Ведь враг-то еще на нашей земле!» А он мне этак сурово: «Вот именно для того, чтобы покончить с врагом, и нужно нам лучше подковаться». Ну, что тут скажешь? Приехал я, значит, на курсы — это тут, неподалеку, под Москвой, — дали мне после окончания звание майора. Пока учился, покою не давал Нине Михайловне, через день ей письма писал. А вот ответы от нее получал редко — в две недели раз. Все твердил ей в письмах — говорю, приезжай в Москву…

— Ах, значит так? — понимающе улыбнулся Асканаз.

— И вот наконец приехала!.. — и Поленов взглянул на Нину. Она вспыхнула и отвела глаза.

— Все это я к тому вел, — продолжал Поленов, — что я, значит, желаю… что хотел бы… и уже говорил об этом с Ниной Михайловной… что… Ну, словом, я просил ее дать согласие выйти замуж за меня! Я сирота, отца-матери у меня нет, один как перст… Как услышал о том, что вы здесь, словно какой-то трудный рубеж форсировал! Говорю себе в душе: «Наверное, Асканаз Аракелович в этом вопросе, извините, согласится быть моим сватом!» Значит, замолвите и вы доброе словечко, и земной шар может вновь пойти по своему пути вокруг солнца!

Эти последние слова вызвали общий смех. С лица Оли как будто исчезли все следы усталости.

— Благословляю ваш союз, желаю вам дружной совместной жизни! — произнесла она.

— Присоединяюсь к пожеланию. Григорий Дмитриевич был отличным воином, надеюсь, что он будет таким же примерным мужем и отцом!

— Горько! — со смехом произнесла Оля.

Поленов вскочил с места.

— Ну, Нина, порядочек полный!..

Было далеко за полночь, когда Поленов обратился к Асканазу:

— Быть может, вы походатайствуете, чтобы разрешили Нине перевестись в мою часть?..

Не отвечая, Асканаз выжидающе посмотрел на Нину.

— Ну, нет, — не замедлила та ответом. — В этом случае я не согласна! И больше об этом ни слова. Я люблю мою часть… Гарсеван, Ара, Зарзанд, Кимик, Лалазар, Игнат, Ашхен — да разве всех перечислишь? Я уже немножко выучилась по-армянски!

Асканаз улыбнулся.

— И чтобы после всех перенесенных испытаний теперь, когда победа уже не за горами, я согласилась оставить свою часть?! Да никогда! Лучше давайте заключим с вами, Григорий Дмитриевич, договор на соревнование — посмотрим, кто из нас скорее дойдет до Берлина! — со смехом добавила Нина.

Поленов хотел было возразить, но не нашелся, что сказать.

Гости попрощались с Олей и все вместе вышли на улицу. Время близилось к рассвету. Поддерживая Нину под руку, Поленов шагал рядом с Асканазом. На Арбатской площади они немного постояли, потом Асканаз пожал руки Нине и Поленову и простился с ними.

Оставшись один, Асканаз посмотрел вверх. Небо на востоке уже слегка алело. Тихий предутренний ветер веял ему в лицо. Он шел медленно, думал о Нине и Поленове, вспоминал Ашхен и Берберяна, и в его сердце разгорались искры, которые он так настойчиво стремился притушить в дни военной грозы.

Часть шестая СВЕТ И ТЕНИ

Глава первая ОКСАНА И ЕЕ СЫН

АВГУСТОВСКИМ, вечером Микола возвращался из лесу. Его загорелое лицо было расцарапано: видимо, ему пришлось продираться сквозь колючий кустарник. Его блуза и короткие штаны были усеяны колючками, пыль густо осела в волосах. Он нес в мешке на спине лукошко с ягодами, которые насобирал в лесу. Иногда Микола запускал руку в мешок, доставал из лукошка горсточку ягод и медленно, нехотя, жевал. Видно было, что его снедает какая-то тревога.