Арарат

Виктор уселся на стол, налил себе стакан воды, положил рядом с собой сигареты и зажигалку и улыбнулся дюжине – или около того – репортеров. Примерно половина из них улыбнулись в ответ. Он узнал знакомого по прошлой поездке стареющего, изможденного ведущего колонки из «Нью-Йорк таймс» и быстро пробежался глазами по остальным. Самой привлекательной была девушка в безупречно сидевшем на ней костюме, которая, видимо, писала для своей институтской газеты. Он улыбнулся ей особенно тепло, и она, вспыхнув, опустила глаза. Это он дал указание Абрамсону пригласить такую девушку.

Добро пожаловать, мистер Сурков. Какие чувства вы испытываете, вновь оказавшись в Америке?

Я еще не совсем разобрался со своими ощущениями. Вам придется извинить меня, если мои ответы будут звучать глупо. Я чувствую себя так, словно вернулся на родину. Словно я родился посреди Атлантики и моя родина и здесь, и в Советском Союзе. Что ж, мне ужасно повезло, я был здесь три или четыре раза, а может, даже и пять. Значит, я так много раз бывал в своей стране!

Есть ли что-то специфически американское, с чем вы ожидаете встретиться вновь?

Ну, это, я полагаю, мороженое и молочные коктейли! И матчи «Доджерс», а? Ну и, конечно же, джаз. У нас в Советском Союзе сейчас очень много джаза, но не такого высокого уровня, как здесь. В общем-то, есть и очень хороший джаз, но надо знать, где его найти. Я предвкушаю встречу с Новым Орлеаном, это следующий после Нью-Йорка город, где я остановлюсь. Там я еще не бывал. Я не знаю, чего я ожидаю. Просто чувствовать себя как дома, да.

Что заставляет вас в такой степени чувствовать себя здесь как дома?

Просто здешние люди, их дружественное отношение. Люди везде одинаковы. Нет, не совсем, конечно, одинаковы, но у них одно и то же стремление к дружбе, желание мира. Люди повсюду громоздят горы оружия и повсюду хотят мира. Это безумие.

Вы собираетесь встретиться здесь снова с кем-нибудь из ваших друзей? Например, с Солженицыным?

Я был бы счастлив встретиться с ним. Вообще здесь очень много друзей, с кем я хотел бы встретиться, но дело в том, что я очень ограничен во времени. Я, собственно, пробуду в Америке только три недели.

Как вы думаете, Солженицын был бы счастлив встретиться с вами?

Ну, об этом вам следует спросить его самого. Он очень занятой человек. По крайней мере, так пишут в газетах.

В своей биографии Шолохова вы не обсуждаете того факта – на который в числе прочих указывает Солженицын, – что большая часть «Тихого Дона» была украдена. Почему?

Только потому, что не вижу никаких доказательств этой гипотезы. Короче говоря, я не думаю, что Шолохов повинен в плагиате. Но, конечно, «Тихий Дон» в каком-то смысле написан не им одним. Я указываю на это в своей книге. Просто-напросто все искусство представляет собой сотворчество, перевод, если угодно. Но плагиат – это совсем другое.

Прошло десять лет с тех пор, как вы были здесь в последний раз, мистер Сурков.

Да, это верно.

А ваша последняя поездка на Запад – это когда в семьдесят втором году вы были в Англии?

Да, в семьдесят втором или в семьдесят третьем году. Вы правы, это было в семьдесят втором.

Чем объясняется такой длительный перерыв?

Всего лишь тем, что я был очень занят работой, много писал. Я ведь писал и прозу, так? а это занимает больше времени. У меня было много поездок по Восточной Европе – Польша, Чехословакия, Германская Демократическая Республика. Да, еще я был в Африке – я немало поездил за это время.

Иногда говорят, что ваша биография Шолохова – это своего рода епитимья, наложенная на вас за то, что вы запросили политического убежища в семьдесят втором, когда были в Англии. Есть ли в этом доля истины?