"Аратта". Компиляция. Книги 1-7 (СИ)

Хоть время было и позднее, на дривском подворье народ не спал. Здесь, в Ладьве, болотные венды, как и арьи, жили своей общиной. Дривские купцы, возившие товар в земли ингри, и те, кто пошел на службу в войско к Учаю, вместе заняли два больших подворья, объединявшие несколько принадлежавших одной семье домов. Конечно, тесно и шумновато, но в тесноте не в обиде. Мазайку очень утешало общество дривов, их разговоры, дружеские шутки и смех. Хорошо быть в тепле, когда за стенкой — полные дровники, а рядом — сильные, веселые друзья. С ними царивший снаружи ледяной мрак отступал и казался совсем не страшным.

За прошедшие дни Мазайка привязался к дривам. Хоть Учай и не угрожал ему больше и вообще, казалось бы, не обращал на него внимания, волчий пастушок по-прежнему не доверял брату Кирьи. А рядом с дривами, в особенности с Варлыгой, он чувствовал себя в безопасности.

Кирья была по-прежнему неразлучна с другом. Однако ей не давали покоя мысли о слепце Зарни. Первая встреча с ним глубоко поразила ее. Тут одного взгляда хватит, чтобы понять — да, чародей! Досадно, что не удалось побеседовать с ним, задать давно гложущие вопросы. Да как поговоришь при брате? И вообще, мала еще лезть в разговор взрослых. Отроковице следует помалкивать и ждать, пока спросят…

«Теперь ждать, пока гусляр позовет? Или попробовать напроситься на разговор? А если прогонит? Нет, если сам меня сюда привел, не прогонит! — размышлял она, примеряя теплую рукавицу — та села на руку чуть ли не по локоть. — Ну и ручищи у дривов! Эта как раз для Варлыги…»

Кирью и Мазайку удивляло, как быстро беглец Варлыга стал одним из первых людей среди дривов Ладьвы. Потом уж Дичко им рассказал: этот дрив и раньше был непрост.

«Он прежде был вождем из первых, да рода его больше нет, — объяснил парень. — Все в наших краях знают Вереса, до последнего оборонявшего Мравец. Или Варлыгу, который на большаке мстил арьям за убитых…»

— Видали, какая нынче луна взошла? — спросил один из дривов, входя в избу и сразу устремляясь к горячей печке. — Словно в крови плавает! Аж смотреть жутко!

— Да, тут нечасто такую увидишь, — кивнул другой, торговавший в Ладьве не первый десяток лет. — Местные говорят: то Ячур взглянул на мир своим кровавым оком. Такая луна означает раннюю зиму, суровую и многоснежную.

— Ох, завалит нас выше крыш, — покачал головой его товарищ. — А что весной начнется — не приведи боги! Реки разольются, все долины затопит! Хоть в муравьиные леса уходи…

— Почему бы и не уйти? — подначил Дичко. — Там хоть сухо!

Вновь послышались смешки.

— А жрать что? Тебя? Там же ни зверей, ни птиц!

— Весной братцы голодные проснутся — думаешь, станут разбирать, чье там мясо само прибежало?

Кирья с Мазайкой переглянулись. Обоим вспомнились пройденные пути-дорожки, куда забредают разве что колдуны, отпуская душу в странствие. Да и то опасаются соваться без провожатого. «Мы прошли вдоль Кромки, по самой границе», — подумала Кирья. Привиделась белая стена ледника, сияющая в ночи. Грохот водопадов, то нараставший, то затихающий. Шум близких обвалов из темноты, порой — жутковатый рев неведомых хищников. Дривы хватались за копья, но змей — то есть дед Вергиз — не сбавлял хода, и они поневоле следовали за ним. Никогда бы сами они не осмелились пойти таким путем.

«Посмотрите на небо», — как-то тихо сказал Варлыга, указывая вверх. Оно было не черное, а беззвездное, красноватое…

Шли бесконечно долго — кто его знает, сколько длится ночь за Кромкой? — пока Кирья и Мазайка не свалились от усталости. Утро же застало беглецов совсем не там, где они устраивались на ночлег. Их окружала зимняя дубрава. Должно быть, летом она была великолепна — даже голые, лишенные листьев деревья внушали почтительный трепет. Мазайке сразу вспомнился дуб, в котором его дед устроил себе жилище. Тут таких были десятки, возвышавшиеся над молодой порослью. Здесь уже выпал снег, хоть еще и неглубокий. Он не скрывал звериных скелетов, валявшихся там и сям среди этого древнего леса. Мазайка узнал скелеты лося, медведя, множества существ поменьше… Попадались и вовсе неизвестные твари. Некоторые выглядели настолько пугающе, что даже представлять не хотелось, каковы они были при жизни.

Целый день до сумерек беглецы шли через этот лес. Подмороженные сухие листья хрустели под ногами. И нигде — ни зверя, ни птицы. Лес казался мертвым. Ближе к опушке кости встречались часто, но чем дальше, тем реже, — видно, зверям не удавалось зайти далеко. Что же их погубило?

Оказалось, Варлыга и Дичко знали.

— Повезло нам, что уже зима! — широко улыбаясь, заявил Дичко. — Братишки страсть как снега не любят, сразу в муравейники прячутся. Встретили бы их — пришлось бы уговаривать вас пропустить. А послушаются или нет — только Ячур знает…

— Вот радость-то, — содрогнулся Мазайка, когда понял, о каких «братишках» толкуют дривы. — Да хуже этого леса на свете нет! Приди мы сюда до снега — нас бы живьем тут сожрали!