"Аратта". Компиляция. Книги 1-7 (СИ)

Повелитель ингри умолк. На берегу царила озадаченная тишина — люди ждали, что будет дальше. По знаку Учая стражники начали расталкивать толпу, освобождая пространство между помостом вождя и огненной избой.

— Что же угодно тебе, Матерь Битв, какое угощение тебе всего больше по нраву? Знаю — ничто тебе так не мило, как поле кровавой сечи! Там ты пляшешь среди павших, там выбираешь себе лучших! Позволь же напоить тебя жертвенной кровью героев!

Учай повернулся к Кирану и хлопнул его по плечу так, что тот едва не свалился с помоста.

— Наши славные гости из Арьялы, великолепные воины, сами предложили подарить свои жизни Матери Битв! Поистине многоценный дар! Да приведет нас кровь арьяльцев к победе!

Толпа отозвалась одобрительными воплями. Больше всех усердствовали дривы.

— Скажи воинам напутственное слово, Киран! Богиня ждет!

Киран смотрел на ухмыляющегося Учая и только раскрывал рот, онемев от такой наглости. Краем глаза он увидел, как его воины один за другим вытаскивают мечи из ножен. «Вот и конец нам всем настал», — промелькнула мысль.

— Что же ты молчишь, Киран?

Бывший блюститель престола вздрогнул, увидев, что к нему обращается маханвир его домашнего войска.

— Предатель! — загрохотал знатный арий, направляя острие меча в лицо Кирану. — Продал нас лесным дикарям, выкупил нами свою жалкую жизнь! А теперь желаешь, чтобы мы поубивали друг друга на радость чужим богам?!

Охрана Учая мигом сомкнулась вокруг него, ощетинившись копьями. Арьи как один выхватили мечи. Над толпой поднялся крик; ингри из рода Хирвы и Карью, из нового войска Учая и все те, кто верил в него, устремились на помощь своему божественному повелителю. Губы Кирана сами зашептали прощальную молитву Исвархе Вечернему…

…И тут сквозь крики, топот, лязг оружия, словно ручеек через бурелом, пробился звон струн. Слепец Зарни, не обращая ни малейшего внимания на то, что вот-вот окажется в сердце схватки, заиграл на гуслях.

Спустя несколько мгновений звуки битвы отдалились, арьи и ингри словно пропали в тумане. Каждый слышал лишь необычайно красивый, глубокий, околдовывающий голос вещего певца.

— Если небо откроет глаза, где найдешь ты укрытие,
                                                              смертный?
Если небо откроет глаза, как снесешь его
                                               пристальный взгляд?
Если небо откроет глаза, бесполезен будет доспех,
Нет спасенья от вышних глаз. Помни, смертный,
                                                           защиты нет!

— Ты вернулся?! — раздался вдруг яростный рев, полный страха и ненависти. — Опять ты?

Маханвир арьев, зрелый, опытный воин, служивший Кирану еще во времена его наместничества в земле дривов, остановившимся взглядом смотрел прямо перед собой, на одного из своих товарищей.

— Я же своеручно сжег тебя!

— Меня? — Молодой арий побледнел, глядя в лицо одержимого. — Что ты несешь?!

— Да, тебя! Бросил в огненную яму и слушал твои вопли… Как ты сумел выбраться?!

— Кого он видит? — ошеломленно зашептались в толпе.

Сверкнул меч, хлынула кровь — и не ожидавший ничего подобного молодой воин, даже не попытавшись закрыться, упал на землю. Тело его было рассечено от ключицы до грудины.

— Сгинь в преисподнюю! И больше не возвращайся! — тяжело дыша, прохрипел маханвир.

После чего, не тратя ни единого лишнего мгновения, развернулся и глубоко вонзил меч в незащищенное горло еще одного соратника.

Толпа отхлынула во все стороны, издав дружный вздох потрясения. Оставшиеся арьи опомнились и сомкнули строй. Учай сел на деревянный трон и наклонился вперед, жадно наблюдая за священным действом.

Зарни продолжал тихонько петь. И с каждым пропетым словом озаренный кострами берег озера становился все более зыбким, словно расточалась граница между мирами, и сквозь Кромку смотрели на смертных алчущие глаза существ с той стороны.

— То, что спрятано, станет явным.
То, что мертво, возродится.
То, что живо, под взглядом Богини
Обратится тленом и пылью…

— Умри, Изгара! — Маханвир отсек руку еще одному из своих воинов. — Слава Солнцу!

— Он видит Изгару, прежнего князя дривов! — понеслись выкрики из толпы. — Он тот самый арьялец, что сжег его в огненном болоте…

— Киран! — гневно воскликнул один из арьев, оборачиваясь к помосту. — Продал нас князю дикарей, да еще и наши души подарил их темным богам! Будь ты проклят!

Это были последние слова в его жизни — острый меч рассек его шею, и воин упал, окрашивая хлещущей кровью утоптанный снег.

— А ну-ка все прочь!

Путь обезумевшему маханвиру заступил опытный воин — его правая рука в домашнем войске. В отличие от остальных, охваченных гневом и ужасом, он сохранял спокойствие.