Аравийская жемчужина

– Не слишком ли много ошибок за последнее время, Люльти? Или теперь это так называется– раздвигать ноги перед мужчинами, отключая мозги, а потом убиваться сожалениями, говорить, что это ошибка? Замечательная отмазка, ничего не скажешь… Со мной это так не пройдет… Ты прекрасно знала это с самого начала…

Что касается того, что я типа что– то тебе подмешал в вино, то в первый и последний раз я прощаю тебе подобного рода оскорбление. Никогда больше не смей обвинять меня в чем– то низком и недостойном… Во мне достаточно мужской гордости и умений, чтобы делать женщину мокрой и брать ее без помощи непонятных средств, а по ее собственному желанию… а то, что тебе было хорошо– это предсказуемо… Со мной всегда хорошо…– ухмыляется самоуверенно… И ей почему– то в этот момент горько от этой его уверенности в себе… Потому что она точно знает– он ведь прав… Скольким с ним было хорошо? Скольких он познал? Насколько незначительна, предсказуема была их ночь для него после всей той женской красоты, которая выпала на его мужском пути…– То, что у тебя были какие– то иные предрассудки относительно секса, вопрос к самонадеянному глупцу, которому ты позволила взять в первый раз то, что ему не принадлежало…

Голос Фахда сейчас был жестким, хлестким, авторитарным. Совсем не тот бархатный, обволакивающий баритон, которым он очаровывал ее накануне… Которым шептал непристойные комплименты ночью…

Она молча подходит к тумбе, открывает ее и достает с десяток презервативов, кидая на кровать перед ним веером.

– Запрещено обвинять тебя в «низком и недостойном», Фахд? А это как называется? Это специальный аттракцион для твоих шлюшек? Всех сюда притаскиваешь? Как ты сказал, «бейт аш– шаар», дом из волос… Нет, это «бейт ан– нейк» (араб. дом для спаривания)! И я уверена, еще тогда, когда ты посадил меня даже не на своего верблюда, в свой спорткар, ты уже знал о надвигающейся буре в пустыне! Ты сознательно подверг нас опасности, чтобы затащить меня в эту ловушку, компрометировать…

Он закатывает глаза раздраженно.

– Амаль, твоя хабалистая грубость и неглубокие дедуктивные выводы в духе неудавшегося Шерлока Холмса начинают меня раздражать. Я ничего не знал о буре, потому что Руб– эль – Хали крайне непредсказуемая в этот сезон. Можешь открыть статью в Гугле и прочитать об этом на досуге. Презервативы здесь потому, что я попросил их сюда положить своего личного слугу… И не зря, как оказалось… Я бы не стал опускать тебя до уровня женщин, которых ты называешь «моими шлюшками» …

– Значит, они есть, да? – раздраженно, даже несколько инфантильно выдает она.

Мужчина выдыхает шумно и устало.

– Какой– то детский сад, валлахи (араб. – ей богу). Не веди себя, как ревнивая дура!

Амаль и самой не нравилась своя реакция и поведение… Она взрослая, умеющая брать на себя ответственность женщина… Не сама ли она обвиняла совсем недавно Анвара в вопиющей безответственности… К чему эта глупая, непонятно откуда взявшаяся ревность? Имеет ли она вообще на нее право? Да и вообще, серьезно? Единственное, что ее сейчас волнует– трахал ли он здесь кого– то кроме нее? «Проблема намного серьезнее Амаль! Возьми себя в руки и перестань думать тем, что между ног!»– щипает себя изо всех сил за руку.

Глупо, как же все глупо… Несуразно… К чему эти претензии, если и сама понимает, что виновата не меньше него… Никто насильно ее к нему в объятия не тянул… Нужно срочно начинать говорить и мыслить трезво… Срочно что– то делать со своими странными, неупорядоченными эмоциями…

– Фахд… Я ни в чем никого не обвиняю, понимаю, что ответственность на двоих, мы оба взрослые, но… Пойми, мне сейчас сложно говорить и оценивать произошедшее трезво… Я бы хотела сейчас вернуться в цивилизацию… Подумать обо всем… Понять свои эмоции. А потом… мы, возможно бы, поговорили…

Он усмехается и откидывается на подушки, внимательно смотря на нее. Некоторое время – вот так и сидит, допивая свой кофе. Встает все так же молча, берет с кровати жемчужное ожерелье, от вида которого по ее телу пробегает волна жара и стыда. Вешает его ей на шею, небрежно зацепляя узел простыни на груди, от чего та спадает на талию, оголяя грудь с покрасневшими от его ласк ночью сосками. Амаль инстинктивно пытается прикрыться руками, но он останавливает ее.

– Возможно бы, поговорили… – повторяет протяжно ее слова, – Сиди, как сидишь. Убери руки. Я хочу видеть твою идеальную грудь… Тебе не за чем больше стесняться меня… Между нами отныне не может быть стеснения…

– Отныне?